Отряд Млынского и партизанский отряд «Россия» расходились каждый своей дорогой. Вместе с партизанами уходил длинный санный обоз и все женщины, освобожденные минувшей ночью.
У развилки лесных дорог Млынский и его товарищи провожали секретаря обкома Семиренко. Следом коноводы вели оседланных лошадей.
Под елями, рядом с дорогой, стояло несколько саней, в которых лежали раненые. Зина и Ирина Петровна заканчивали перевязку перед дальней дорогой.
— Врач у меня лежит с тяжелым ранением. Ждать, пока пришлют с Большой земли, невозможно… — говорил Млынский Семиренко.
— Оставляй Ирину Петровну и не сомневайся. Она у нас до войны в первой больнице работала. Жила одна, с мужиками поведения строгого. Ее так и звали: девушка с характером…
— Что же, если ты советуешь…
Секретарь обкома, которому никак не удавалось застегнуть пояс с саблей поверх полушубка, заметил улыбку Млынского и смутился.
— В пешем строю мешается… Все надеюсь, доведет-ся-таки фашиста саблей достать…
Млынский сказал:
— Жаль расставаться…
— Еще бы! — Семиренко погладил саблю. — С двадцатого храню. Сам Котовский вручал, не жук, брат, чихнул…
— Я говорю, с тобой расставаться жалко, Васильич…
— А… Не на век же! Такие дела еще впереди! Ну, с Новым годом! Чую, хороший год будет. Давай поцелуемся, что ли…
Они обнялись. Потом Семиренко стиснул Алиева.
— Спасибо, комиссар!
Алиев изменился в лице от боли и невольно застонал.
— Гасан, ты что? — спросил Млынский встревоженно.
Ирина Петровна, все время поглядывавшая в сторону Алиева, была уже рядом.
— Он ранен, товарищ командир. В грудь.
Алиев чертыхнулся по-азербайджански, сердито сверкнул глазами.
— Задело немного.
— Прости, дружище, — сказал Семиренко.
Млынский посмотрел на Зину.
— Если б я знала… — сказала она. — Ложитесь в сани, товарищ комиссар!
— Ложись, Гасан, — поддержал ее Млынский.
— Ну хорошо… Ложусь. Зачем такой шум? — улыбнулся Алиев.
Коноводы подвели лошадей. Семиренко и партизаны сели в седла и сразу же приняли лихой вид.
Млынский крикнул шутливо:
— С новым пополнением ты теперь не соскучишься!..
— Хорошее пополнение. — Секретарь улыбнулся Ирине Петровне и за словом в карман не полез: — А лучшую-то у себя оставляешь. До войны к ней в больницу не лечиться, а смотреть на нее ходили… Ну, бывайте здорованьки! Эх!
Партизаны хлестнули коней и поскакали, только комья снега летели из-под копыт.
Штурмбанфюрер Занге, в расстегнутом кожаном черном пальто, которое он еще не успел привести в порядок после ночной передряги, вошел в приемную начальника отдела безопасности группы армий. Непрестанно звонили телефоны.