Вошел профессор Беляев, за ним — Ирина Петровна. Она остановилась в дверях.
— Ну вот, у нас все, — сказал Беляев.
— Садитесь, профессор, — уступил ему свое место на табурете Млынский.
— Благодарю, лучше дама пусть сядет, — обернулся профессор к Ирине Петровне, но она категорическим жестом отказалась и ушла.
— Ну что ж… А она у вас молодец… Могу вас только поздравить с таким врачом… Из тяжелых двое, пожалуй, не выживут. Тот, с усами, и этот мальчик. Совсем ребенок почти… Нда… А остальных непременно надо эвакуировать на Большую землю…
— Разрешите войти? — раздался голос Горшкова, а потом появился и он сам. — Документы профессора Беляева готовы, товарищ майор. — И Горшков одну за другой стал передавать бумаги Млынскому. — Проездные до Минска и обратно. С компостерами… На пропуске — отметки городской управы. Вот штампы контрольного пункта в Столбцах.
— Спасибо, голубчик, спасибо… Значит, я был в Минске? — спросил профессор у Млынского.
— У дочери, — кивнул майор, передавая ему бумаги.
— А она знает об этом?
— Да, конечно.
— Поедем. — Профессор поднялся. — А вы поправляйтесь, голубчик Гасан Алиевич. — Он протянул Алиеву руку. — Вас лечат прекрасно…
— Спасибо, профессор. После войны приезжайте в Баку.
— Обязательно. И, надеюсь, не так, как я ездил сегодня к дочери, — улыбнулся Беляев.
Семиренко и Беляев вышли из землянки на воздух, их ослепило сияние белого снега и солнца.
Партизанский лагерь жил своей жизнью: невдалеке рота бойцов занималась отработкой рукопашного боя, уходил куда-то лыжный дозор.
Профессора ждали сани, а Семиренко — его неизменная лошадь под седлом и полувзвод кавалеристов охраны.
— Ну, пока, будь здорова! До свиданья, красавица! — крикнул секретарь обкома Ирине Петровне, которая стояла у входа в землянку и прощалась с Беляевым.
— …И Алиева надо эвакуировать обязательно, — говорил профессор Ирине Петровне. — У него есть признаки отечности легкого… До свиданья, доктор. Будьте мужественны…
Сани с профессором и Семиренко с кавалерийским эскортом уехали.
Млынский обернулся к Горшкову.
— Алеша пришел?
— Нет, товарищ майор… третьи сутки людей не снимаю…
— Вышли дозоры по всем дорогам из города.
— Есть! — Горшков отдал честь и ушел.
Собрался было уйти и Млынский, но взгляд его задержался на Ирине Петровне, которая, придерживая у ворота накинутую поверх халата солдатскую шинель, смотрела вслед удалявшимся всадникам.
— Что, красиво? — спросил майор.
— Даже очень, — ответила Ирина Петровна, — и, если вы сейчас заговорите о погоде, я согласна — погода прекрасная, но почему в такую погоду нет самолета? Раненых надо немедленно вывозить!..