(Подает нож Феано.)
Феано (рассматривает нож, затем поднимает его). Нож говорит: я воткнусь в сердце прекраснейшего цветка в тот день, когда ты изменишь.
Эригона. Что это за человек идет сюда по полю? Он кутается в плащ, словно зябнет в этот жаркий осенний день.
Филеас. А свадебных подарков сколько! Скоро в шатре не останется свободного местечка.
(Оживленно машет рукой и уходит; за ним обе женщины.)
(Цитры звучат уже совсем близко, мерный топот пляшущих сопровождается ликующим хором. Смеркается.)
Эвритос(долго смотрит вслед ушедшим. Ложится на землю, прикладывает ухо к земле и прислушивается. Отбивает такт рукой. Встает). Так не могут плясать пастухи. Горе смертному, услыхавшему эту пляску, — он навеки потеряет душевный покой.
(Приплясывает и тихо напевает.)
Аполлон(в козлиной шкуре, с венком на голове и с луком за плечами, входит). Несчастный!
Эвритос. Странный привет упоенному счастьем человеку, только что преклонявшему колени перед алтарем любви.
Аполлон. Уста твои говорят одно, а сердце другое. Влюбленные всегда лгут.
Эвритос. Ты заблудился, пастух?
Аполлон. Нет здесь тропинки, которой я бы не знал. И часто, как сегодня, пас я на горе, где пляшут музы.
Эвритос (сильно взволнованный). Где пляшут музы… Ты, я вижу, шутник.
(Смеется.)
Ты, небось, голоден и устал. Не присядешь ли, пока вернутся женщины? У меня есть деревянный кубок… а вино, быть может, ты захватил с собой. Вчера тоже приходил пастух и чуть не насмерть перепугал старика Филеаса.
(Смеется.)
Где пляшут музы… А мать говорит, что это играют пастухи.
Аполлон. Мать твоя ничего не слышит. Ты один избранный.
Эвритос (словно ищет руками опоры в воздухе). Не покажешь ли мне свой дар… до прихода женщин? (Смеется.)
Аполлон. Я пришел требовать у тебя отчета за дар, который ты уже получил. Преклони голову.
Эвритос(словно пораженный молнией, низко склоняется). Ты Феб-Аполлон!
Аполлон. Ты узнал меня в тот же миг, как увидал меня в поле. Ты знал, что я приду, когда заслышал пляску муз, — ибо ты прорицатель. Однажды я проходил здесь со своим стадом и увидел у шатра спящего ребенка. Родители его были в поле. Я отломил лавровую веточку от своего венка и вложил в руку малютки.
Эвритос. Чем прогневал тебя малютка, что ты вручил ему этот дар?
Аполлон. Дар мой был знаком того, что я избрал малютку себе в жрецы и дал ему силу читать в тумане грядущего. С той поры его охраняли сами боги.
Эвритос. И лишали его сна.
Аполлон. Много лет спустя прохожу я по той же тропинке и нахожу здесь жертвенник, воздвигнутый не мне, но богу женщин, мальчишке в сонме богов, играющему в жмурки подростку, которому никогда не суждено стать мужем. Так отблагодарил меня прорицатель.