— По-разному для разных людей.
— А каково это для тебя?
— Я всегда рассматриваю возможность невозвращения. Точно так же, как и возможность вообще никуда не ехать. А затем все-таки еду, потому что это единственное, что я умею. Иногда мне хочется, чтобы все было как-нибудь иначе. Может быть, это эгоистично, какой-нибудь психологический выверт. Но я знаю, что на самом деле — нет. Я делаю то, что умею делать лучше всего, лучше чем кто-либо мне знакомый. Существует удовольствие, получаемое от хорошо сделанной работы, и даже вдохновение. Думаю, что ответить на твой вопрос можно таким образом: я растворяюсь в своей работе до той поры, пока она полностью не выполнена.
— Хоть таким образом…
— Таким и никаким другим. Ты тоже будешь все время занята. Ведь я не хочу, чтобы ты сошла с ума в этом аду. Я знаю, ты едешь, чтобы взять свои высоты, — как и остальная ваша братия, — но будь добра держать голову пониже и не высовываться. Обрати внимание, чтобы и зад не торчал над траншеей.
— Дэйн, мы не брали на себя никаких обязательств друг перед другом.
— Тебя это волнует?
— Не знаю. Может быть. Я знаю, что такое быть с тобой. Но не знаю, что чувствуешь при этом ты сам. Черт, нам бы времени побольше…
— Если все будет нормально, мы будем вместе. Если не нормально — не будем. Все выяснится. Не гони лошадей.
— Наверное, ты прав. Но мне будет тебя недоставать.
— Мне тоже.
— Хотя бы так, не правда ли?
1966
Дэйн сидел, смотря на дождь, и думал о том, что представляет собой новейший карабин М-16. Ему предлагали выдать один, но он отказался, решив, что когда весь его отряд получит оружие, тогда и он будет его носить.
Дэйн обернулся. Донован — один из его офицеров — сидел в своем спальном мешке и наблюдал за Дэйном сквозь полуприкрытые глаза.
— Итак, Дай Йю Донован, — Дэйн использовал слово из вьетнамского словаря, означавшее военного в чине капитана, — я бы сказал, что пора. Пора…
Донован запустил пальцы в густую блондинистую шевелюру.
— Сколько же я спал?
— А часы твои где?
— Где-то между этим местом и двадцатимильной береговой полосой. Я уронил проклятую тикалку за борт. Случайно, конечно.
Дэйн повернулся и стал рассматривать сгущавшуюся тьму. Дождь иногда предвещал вьетконговскуто атаку.
— Пойду куплю чего-нибудь съестного. Пойдешь со мной?
Донован вздрогнул.
— Как вы можете есть это..?
— Ладно, вернусь скоро. Если задержусь в деревне после двадцати одного часа, пошлите за мной.
— К Папе Дату?
— Ага.
Дэйн нацепил полевую куртку и древнюю шляпу из буша, купленную у австралийца в Бен Тре. Затем пристегнул тяжелый пистолет сорок пятого калибра и взял карабин. Сложив для удобства две запасные обоймы «спинкой к спинке», вышел из дверей и прошел через лагерь.