Внезапно захваченный мощным спиральным движением, ощущает Моисей это пространство равным себе.
Он как бы меряется с ним силами, как Иаков с Ангелом. Уже не первый раз, казалось бы, дойдя до исчерпывающей грани познания, Моисей на какое-то молниеносное мгновение ощущал общую емкость продуманного и познанного, как бы самим познаванием отброшенного и высвобождающего место, касающееся, быть может, впрямую Его, чтобы в следующий миг убежать до горизонта, заполнив познанное пространство новым косным грузом земного и примитивно непознанного. Затем пытался тут же вернуться в заветное мгновение, со страхом и сладостью ожидая молнии Его явления, еще не зная, кто Он, но это не появлялось — или же притекало чем-то медленным, потусторонним и, однако, абсолютно иным, чем то, что вспыхивало молнией того мгновения.
И все же ощущение такое, что пространство тайн своих не скрывает и учит Моисея своей исчерпывающей открытости и небоязни, и глубинное это знание входит в сознание и интуицию Моисея, как умение по-особому двигать руками и ногами учит держаться на поверхности воды человека, всем существом своим знающего, что он погибнет, если прекратит движения.
Пространство это словно бы пытается приобщить Моисея к его же будущему, оно уже несет в себе предстоящее событие, даже скучает от знания, как событие это будет развиваться, и порой злится на поразительное непонимание и необоснованный страх Моисея, не могущего постичь это кажущееся пространству уже и примитивным знание.
И все же мысль о том, что пространство выбрало именно его для раскрытия своих тайн, кажется ему самонадеянной до безумия.
Очнувшись от размышлений, Моисей обнаруживает себя вместе со стадами и сторожевыми псами в лабиринте ущелий, глубоко рассекающих массивы нубийского красного песчаника, где небо с овчинку.
Пассивная фантазия не заполненных осознанием плоских пространств сменяется сумрачным толпищем скал, странно выточенных ветром и им же озвученных, подобно гигантским трубам неба. Ущелья эти полны пещер, ниш и расщелин.
Впервые чувствует Моисей: пространство и время, мучимые невоплощением, безотзывностью и равнодушием вечности, подступили к нему, как с ножом к горлу, требуя самораскрытия в его сознании и душе.
2. Невидимое лицо собеседника
В ущельях этих вновь обостряется чувство, что чье-то око следит за ним, и это вовсе не потому, что в пещерах и нишах, попадающихся в пути, встречаются странные типы, то ли живущие в них постоянно аскеты, то ли спутники на одну ночь, идущие главным образом в страну Кемет приобщиться к диковинной мощи колоссов и пирамид. Ведь глаза их давно опустошены далью и галлюцинации стали дыханием их слабо длящихся жизней. Лица их кажутся стертыми, порой некими сгущениями тумана, закутанными в платки и хламиды.