А этим двоим старикам что осталось в жизни? Фотографии рассматривать и плакать…
— Вы чего пришли-то? — не очень дружелюбно спросил Калашников.
— Андрей Иванович, вы уж извините, что потревожил. Я веду дело по факту гибели вашего сына.
— А что его вести, дело-то? Вроде как несчастный случай. Или нет? — Старик глазами впился в Александра.
— Вот это мне и предстоит выяснить. Вы позволите, я присяду?
— Конечно-конечно, вот сюда, к столу. Может, чайку выпьете? — засуетилась женщина.
— Нет, спасибо.
Супруги уселись напротив Турецкого, прислонившись плечо к плечу, безмолвно поддерживая друг к друга. Александр еще раз вздохнул. Смотреть на них было невозможно. Тем не менее разговор нужно было начинать.
— Скажите, пожалуйста, не было ли у вашего сына врагов, недоброжелателей?
— Здесь, в Москве? Да вы что! Егорушку так все любили! — всплеснула руками женщина.
— Тихо, мать, не колготи, — оборвал ее муж. — Ты-то с ним все больше о женитьбе да о внуках, а у меня был с Егоркой мужской разговор… Не все так просто.
— А что именно непросто?
— Так — что? Вы знаете, что его во Франции шпана ножом пырнула?
— Слышал.
— Слышали… Нерв ему какой-то задели, подонки! Он ведь ходить не мог…
— А кто его ранил? Это известно?
— Говорю же, шпана какая-то.
— А за что? При каких обстоятельствах?
— Это я подробностей не знаю.
— Так их задержали?
— Вроде нет.
Полина Тимофеевна тихо залилась слезами.
— Ну чего ты опять, мать?
— Бедный он, Егорушка… Лежал там один…
— Ну не совсем один он там был… Иди-ка все-таки поставь чайник.
Женщина послушно кивнула, вышла.
— Совсем извелась она, — кивнув в сторону кухни, вздохнул Калашников. — Да еще вы здесь с расспросами…
— Я ж не из праздного любопытства, — мягко заметил Турецкий. — Нужно выяснить обстоятельства.
— А чего выяснять? Кто нам сына вернет?
— Это верно, но все же… Вы сказали, что у вас разговор был с сыном…
— Нуда. После ранения шефевонный, Соболевский этот, на Егоре крест поставил, решил, что сын не поднимется. Но мы, Калашниковы, — народ крепкий! Егорка на ноги встал и снова тренироваться начал. А у Соболя здесь другой фаворит появился, Серега Зе-леняк. Ну вот… Егор приехал, а Соболь ему что-то такое типа не сможешь ты по-прежнему выступать! Мол, давай в тренеры переходи. Но наш-то не таков! Я, говорит, докажу, что могу гонку выиграть! И выиграл! Это теперь навсегда останется!
— Это верно. А кто же за ним во Франции ухаживал после ранения?
Калашников оглянулся на кухню и зашептал:
— Не хочу я об этом при старухе, но была там у Егора зазноба. Он мне говорил, что думает жениться на какой-то полуфранцуженке-полурусской. Чтобы, значит, я мать подготовил… Вот она-то, француженка, за ним и ухаживала. Да только что-то в конце концов не заладилось… Подробностей не знаю, но в последний раз, накануне этапа, вернулся он сам не свой. Да и здесь у него не все гладко шло. Были недоброжелатели. Тот же Зеленяк.