Она послушно приоткрыла губы.
— Ну давай, давай, малютка!
Его руки вцепились в длинные волосы, он шипел:
— Давай же, давай! Еще, еще, глубже! Да раскрой же пасть, шлюха! Он должен подняться!
Господи, да чтобы поднять этот тлен, нужен башенный кран, в отчаянии думала девушка, стараясь изо всех сил. Впрочем, она отлично знала, что мсье Гордону помогали ощутить себя мужчиной другие способы… Но и эти другие способы приедались ему, и тогда требовались новые, более изощренные…
— Ты ничего не умеешь, шлюха!
Толстяк яростно отшвырнул девушку, она ударилась головой об острый край мраморной ступени. Он кинулся на нее, начал срывать одежду. И это было частью обычного ритуала. Каждый раз он разрывал все, что на ней было. Приходилось складывать в сумку комплект запасной одежды.
Она лежала, разорванное платье открывало маленькую грудь. Старик зарычал, упал на нее, ухватил фарфоровой челюстью сосок, кусаясь, причиняя ей боль; урча от вожделения, шарил сильными руками по ее телу, обнюхивая каждую ее складочку. Затем поднялся, поставил ногу ей на грудь.
— Ну! — приказал он.
Она приподнялась, стараясь не морщиться от боли, лизнула старческую ногу в синих, огромных, как канаты венах.
— Та-ак, хорошо, ты моя послушная птичка! — Он гладил ее волосы. — Хорошо, давай выше, вот здесь давай… И здесь… Ну хорошо, ты послушная девочка! Ты заслужила глоток вина и душ… Пойдем наверх, птичка. Я приготовил тебе такой сюрприз, о, ты будешь довольна! — Он захохотал и потащил ее наверх. — Ты любишь своего птенчика?
— Да, — прошептала девушка.
— Не слышу? — визгливо вскрикнул старик.
— Я люблю своего птенчика, — торопливо повторила девушка.
В ванной комнате она торопливо достала из кармана изорванного платья пакетик с белым порошком, насыпала на клочок туалетной бумаги белую дорожку, судорожно вдохнула.
— Что ты здесь делаешь без меня, малышка? Ты балуешься кокаином? Одна, без меня? Дай и мне!
— Вам нельзя, у вас больное сердце. Поль будет ругаться.
— Поль? Кто такой Поль? Я твой господин! Слышишь? Дай порошок!
Она протянула пакетик. Он повторил манипуляцию, вдохнул белую пыльцу. Много, слишком много, увидела девушка. Но не осмелилась ничего сказать.
— Хорошо! А теперь в душ! Иди, я буду любоваться тобой!
Тонкое обнаженное тело под упругими струями воды… Запрокинутая голова, длинные волосы тяжелыми прядями спускаются по спине.
Мария была напряжена до предела. Сейчас он крутанет ручку на трубе — и на нее польется ледяной ливень. Или кипяток, это как ему заблагорассудится.
Однажды он буквально обварил ее. Месяц она лечила ожоги… Она отскочила, ледяная струя наполняла ванную, обжигая холодом ноги. Старик хохотал.