Плавится душа, когда ты чувствуешь, что тебя охотно призывают в соучастники, сам исполняешься доверием, и уже никаких сомнений не остается в том, что пронесет нелегкая. А что начальство строгое, так на то оно и есть начальство, нельзя ему без строгости. Главное же, что оно все понимает...
Такая задача была у Турецкого в отношении Затырина, и тот явно покупался на мягкий тон московского прокурора. И совсем подполковнику не приходило в голову, что, принимая сочувствующий тон Турецкого, он даже не замечает, как жестко и ловко вбивается клин между ним и остальной городской властью. Еще немного — и те с охотой продадут Затырина, как только поймут, что он всех их невольно тянет за собой на дно, к той неприятной и тяжкой ответственности, которая неизвестно к какому финалу еще приведет.
Вот для чего, собственно, и нужен был теперь небольшой пикничок Александру Борисовичу. Вот где все и должно было в определенный момент стать на свои места. Ну а когда в стене крепости появятся первые серьезные пробоины, против массированного огня уже никакая сила не устоит.
Только Павел Петрович ни в стратегии, ни в тактике ведения боевых действий не был силен и воспринимал вопросы Александра Борисовича как способ прощупывания надежности его, Затырина, позиций, чтобы в конечном счете Генеральная прокуратура, в лице того же Турецкого, могла, не поднимая крутой волны, привести все к общему знаменателю. Хотелось Затырину в это верить.
Итак, ничего нового о том, что ему уже было известно, Турецкий не выяснил. Но он продолжал важно кивать, вводя тем самым подполковника в заблуждение. И обрадовался звонку Гали Романовой, которая оторвала его от этого поднадоевшего уже порядком занятия.
— Александр Борисович! Извините, если отрываю, но девочка уперлась. Она говорит, что будет отвечать только самому главному прокурору, а остальным она больше не верит. Ее тут уже здорово настращали, я могу понять. А сержант тот, который был главным насильником, уже несколько раз навещал ее родителей и рассказывал, что им всем будет, если она вообще раскроет рот. Родители боятся и плачут, уговаривают ее молчать. А она вдруг решилась, но... Ее условия я назвала. Что делать будем?
— То, что ты и предлагаешь. Я подъеду сейчас, и мы вместе все тщательно запротоколируем. Я ведь правильно тебя понял?
— Еще как! — восхитилась Галя.
— Ну так я сейчас здесь, в РУВД, заканчиваю и еду к вам. Подготовь все необходимое. Я имею в виду, чтоб шума не было и никого постороннего...
— Вам надо уезжать? — сочувственно спросил Затырин. — Жаль, что разговора мы не закончили. У меня еще для вас есть некоторые факты...