А завтра Галя должна была наконец встретиться со Светой, той самой невестой, над которой издевались милиционеры. Девушка по чистой случайности не покончила жизнь самоубийством, врачи держали ее теперь под постоянным наблюдением, и проникнуть к ней в больничную палату было практически невозможно. Но Гале удалось договориться с матерью Светы, чтобы навестить ее — под видом родственницы. Материал обещал быть, по мнению Гали, совершенно убийственным. Если только девушка согласится говорить.
Турецкий, мельком взглянув, сразу понял, насколько сильны эти документы, в которых женщины и девушки, безумно стесняясь и стыдясь своих собственных страданий, набирались мужества и писали о том, что творили с ними озверевшие от водки и вседозволенности «блюстители порядка». Причем писали, несмотря на то что по дворам регулярно ходил майор Сенькин со своими сотрудниками и всячески угрожал им невиданными карательными санкциями, если о том станет известно тем, кто приезжает сюда якобы защищать пострадавших в милицейской акции. А на самом деле, все будет гораздо проще — гости уедут, и вот тогда на головы жалобщиков обрушится его праведная месть. И уже обычными штрафами и предупреждениями никто не отделается. Он здесь власть! И от него зависит, жить им или влачить жалкое существование. Вот так, и ничуть не меньше.
Подобного рода заявления собирал и Володя Яковлев — от избитых парней. Но с этими лицами у правоохранителей происходило проще. Либо просто били и бросали — якобы за оказываемое власти сопротивление, либо же забирали с собой, били там и предъявляли «найденные» в карманах «улики» — малые дозы наркотиков и патроны. Те, кто соглашались и подписывались в протоколах, отделывались побоями и штрафами, несогласных оставляли в камерах И ВС.
Десятка полтора людей пострадало от действий дорожно-патрульных служб. Картина была фактически аналогичная, а значит, и хорошо здесь отработанная. В багажниках остановленных машин «находили» все те же «улики», после чего составлялись протоколы. Задержания, мордобои, штрафы — короче, полный беспредел.
Подумал Турецкий и решил для себя, что на этом фоне мелкая месть майору кажется вполне справедливой и оправданной.
Вообще-то, порядочно уже зная Филю Агеева и будучи знаком не понаслышке с его боевыми навыками и опытом, наработанным еще во время проведения боевых операций в Афганистане и на первой чеченской войне, Александр Борисович верил, что случайного «перебора» в его действиях не бывает. Все у него всегда выверено, как в швейцарских часах. Страшна ведь не пытка, страшно ее ожидание, подготовка к ней — так он обычно говорит. И даже если жертва станет потом уверять, что испытала жесточайшие физические муки, необходимо и здесь проводить четкую границу: отделять физическую боль, как таковую, от сильнейшего психологического стресса, который обрушивается на человека, когда его допрашивают знатоки своего дела «с особым пристрастием». Здесь куда больше всякого рода страшилок, нежели реальных мучений. Зато после подобных испытаний подверженный им, как правило, стихает, никнет. Не совесть в нем вдруг пробуждается, а появляется реальное ощущение преследующего страха, что его подлость в конечном счете наказуема.