И снова что-то ударило майора по голове, отдалось легким взрывом, и сознание тихо покинуло его.
— Ты не сильно его отключил? Не окочурится? — спросил один.
— Как же, дождешься от такого... Нет, это у него от переизбытка чувств реакция. Поплавает в собственном дерьме и оклемается, — ответил второй и брезгливо отшвырнул в сторону безвольные, тяжелые ноги майора, после чего произнес совершенно непонятное для бандитов слово (это если б его мог сейчас услышать майор): — Вот же скунс поганый... Ну, кончаем? Давай его завернем пока в эту брезентуху, а потом выбросим ее. А то рядом находиться невозможно...
— Запись получилась четкая, я послушал, — сказал первый. — И тональность нормальная, с испугом, но без душевного надрыва. А куда его теперь девать? Домой к нему отвезем?
— Зачем, на службу доставим. Надо же сделать приятный подарок сослуживцам. Представляешь, приходят утром на работу, а там этот валяется — весь по уши в собственном дерьме... Приятный сюрприз любящей помощнице!
Связанного уже не скотчем, чтобы не оставлять своих отпечатков пальцев, а обычной тонкой бечевкой, Сенькина привезли к опорному пункту и аккуратно положили на лавочку, прямо под окном его собственного кабинета. Свет от подъезда сюда не доставал, было темно, да и вряд ли дежурному пришло бы в голову бродить среди ночи вокруг здания.
Сенькина укрыли с головой его же курткой, а пистолет засунули в изгаженные брюки, выказав тем самым дополнительное неуважение к офицерскому чину и должности милиционера. И так и оставили — до утра, когда на службу явятся первые сотрудники.
На выходку Дениса и Филиппа Александр Борисович отреагировал сдержанно. Нет, наказывать мерзавцев, естественно, надо, нет слов, но... Словом, детский сад какой-то. Поремский сдержанно посмеивался, не разделяя недовольства шефа. А Нинка, которая ухитрилась подслушать разговор, — та просто взвизгивала от восторга, видать уже представляя, как она станет живописать подругам страдания мерзкого Сенькина. Но Филипп строго-настрого предупредил ее, что об этом не должна знать ни одна живая душа, иначе последствия могут быть самые печальные. Пусть они сами у себя в милиции разбираются, кто его наказал и за что.
Но это все происходило попутно, между делом. Поремский, решив, что, в самом деле, не стоит ребятам бежать ночью с докладом, быстро просмотрел добытые ими материалы на месте и захватил с собой с десяток протоколов допросов пострадавших, а также копии их заявлений в правоохранительные органы, которые туда были переданы, но хода, естественно, так и не получили.