Сразу после обеда мать отправилась на террасу повесить выстиранное белье. В карманах халата она вечно носила прищепки и платочки. Она сказала, что это срочно, потому что потом ей нужно пересадить фикус в горшок побольше и опрыскать из пульверизатора листья диффенбахии, пальмы, красулы, шефлеры, чайной розы и комнатного винограда. Отец остался наслаждаться вином и убирать со стола. Я оставил его разыгрывать из себя хозяина дома и рванул в город.
Я выбрал террасу «Клубники» — кусок тротуара в боковой улочке, где уже с полудня чувствуется прохлада, как бы ни палило солнце с раскаленного неба. «Клубника» была слишком простонародным заведением для команды Барона — даже в состоянии полного безумия никто из них не заглянул бы в это место. Я мог спокойно переварить фаршированный перец, потихоньку попивая кофе по-турецки, который отлично сочетался с клетчатыми скатертями. Вечно на них хлебные крошки. Сюда приходил проголодавшийся народ. Проголодавшийся, но спокойный, мирно склоняющийся над тарелкой рубцов и кружкой теплого пива. Видимо, это называется «частная жизнь». Я прекрасно расположился, наслаждаясь своим заказом и с безопасного расстояния наблюдая за редкими прохожими. И тут ко мне подошел запущенный мальчишка в испачканной, заношенной футболке, которая, очень может быть, была гораздо старше него. В первый момент я подумал, что это цыганенок «на работе». Но осмотрев его внимательнее, увидел, что просто он слишком чумазый для своего возраста, а, может быть, для этой части города. Чумазый мальчишка с кожей цвета корицы.
«Извините, дяденька, можно я у вас спрошу?», обратился он ко мне очень, очень вежливо.
«Спроси», сказал я и отпил глоток виньяка[26].
«Вы, может быть, видели эту девочку?», он протянул мне помятую, обломанную по краям черно-белую фотографию.
Я посмотрел на фотографию. Виньяк застрял у меня в горле. Как будто я увидел собственный ордер на арест. Нет, как будто я смотрел на свой некролог. Я узнал девочку, которую мы с Пеней два дня назад доставили к Пижону Гиле. В голове мелькнуло, что я даже не знаю, как ее зовут.
«Не видел», пробормотал я, издав ртом такой звук, как будто наступил на размокшее под дождем говно. «А почему ты ее ищешь?», я вернул ему фотографию.
«Это моя родная сестра. Мне нужно ее найти. Завтра у меня день рождения, я не хочу отмечать без нее». Он проговорил это, опустив голову, твердо и грустно.
«А папа и мама…», я не смог договорить вопрос, потому что к горлу подступила тошнота.
«Они ее никогда не ищут. Говорят, она плохая и все время ее ругают. Только, знаете, дядя, она хорошая. Просто иногда так рассердится, что не приходит домой».