– Ничего с твоим уроком за минуту не случится. А вот с тобой случиться может. Заработаешь инсульт, станешь инвалидом, вот тогда уже точно никаких уроков не будет. Кроме одного, данного жизнью. Но ты… ты уже ничего не сможешь исправить!.. – Из трубки послышалось шмыганье и всхлипывание. Тарас закатил глаза к потолку и промычал:
– М-мама!.. Ну, перестань, я тебя умоляю.
– Хорошо. – Из маминого голоса мгновенно пропали слезы. – Обещаешь, что зайдешь в поликлинику?
– Зайду, зайду, – буркнул Тарас. Никуда он заходить, разумеется, не собирался, но иначе ведь спорить придется до перемены.
– А потом – сразу домой! Нечего больному по улице шататься.
– Мама!.. – скрипнул зубами Тарас и торопливо огляделся. За столом у окна проверяла тетради «англичанка» Болдырева. Похоже, она не прислушивалась к разговору, хоть мамин голос, как представлялось Тарасу, разносился из трубки по всей учительской. Впрочем, Наташа Болдырева молодец – даже если и слышит, виду не подаст и шептаться потом с училками не будет о Тарасовой «подкаблучности». И все-таки было стыдно. Тарас крякнул и, придав голосу строгости, сказал: – Я приду, как только освобожусь. И не звони больше – у меня сегодня две контрольные.
* * *
Вернувшись в класс, он застал там, конечно же, шум и раздрай. И без того рассерженный разговором с мамой, Тарас окончательно вышел из себя. Он рявкнул, что делал исключительно редко, отчего класс изумленно притих, а потом, дважды ткнув наугад в журнал, злорадно отчеканил:
– Кожухов, Филиппова, – к доске!
Красавица Алиса Филиппова, высокомерно усмехнувшись и гордо вскинув голову, прошествовала вперед с таким видом, словно это она собиралась сейчас экзаменовать учителя. А вот щупленький, застенчивый Андрей Кожухов изрядно разволновался. Вышел к доске и виновато опустил голову. Тарас внутренне пожалел парня, но все же менять решения не стал. Единственное, что он сделал, – позволил некоторую вольность.
– Кожухов, – сказал он. – Что ты хочешь написать: заявление или доверенность? Разрешаю писать что и о чем угодно, хоть заявление с просьбой принять в папы римские! Лишь бы правильно было по форме.
– Я… я заявление буду писать, можно? – поднял обрадованные глаза Кожухов.
– Можно, конечно, – ободрил Тарас парня улыбкой. – Куда и о чем, если не секрет?
– В университет… – замялся Андрей. – На… на журфак.
Класс притих, не понимая, смешно то, что сказал тихоня Кожухов, или не очень. На всякий случай хихикнул балагур Дениска, но тут же получил учебником по макушке от Тани Бут.
А у самого Тараса буквально глаза на лоб от услышанного полезли. Чтобы неприметный троечник Кожухов – и… в журналисты?.. Вот уж неожиданность так неожиданность. Плохо работаете, Тарас Артемович, ой, плохо, если такое проглядеть умудрились!.. И ведь на шутку слова Андрея непохожи. Не тот это парень, чтобы так шутить.