– Ты не влюбилась, Галочка? Прямо сияешь вся.
Лучше бы она этого не говорила. Сразу сработали ассоциации, и из памяти, как чертик из табакерки, выпрыгнули воспоминания о вчерашнем вечере. И, конечно же, о Тарасе, о котором хотелось забыть навсегда. Настроение мигом обрушилось и рассыпалось по душе угольной пылью. Стало темно, душно и муторно.
Видимо, все это отразилось и на лице, потому что начальница тоже убрала улыбку и спросила с откровенной тревогой:
– Что-то не так? Я пошутила, деточка. Не хотела тебя обижать. – Пошевелив бровями, Зоя Сергеевна добавила, понизив голос до шепота: – Или это он тебя обидел? Мужики, они такие. Плюнь на него. Вон ты какая у нас славная, другого найдешь, еще лучше.
Тактичностью, как и чувством юмора, начальница была обделена напрочь, и в другое время Галя бы не обратила на ее слова внимания. Но сейчас почувствовала вдруг, как из глаз покатились слезы.
Зоя Сергеевна всплеснула руками. И, будучи во всем остальном неплохим человеком, проявила себя на сей раз с самой хорошей стороны.
– Иди-ка ты домой, голуба. Все равно короткий день сегодня, не будет уже ничего серьезного, а на звонки я и сама отвечу. Отдохни хорошенько, а то ты в последние дни сама не своя – то смеешься, то плачешь. И запомни мой совет – плюнь. Не стоят они наших слез.
Галя хотела отказаться от заманчивого предложения, но подумала вдруг: «А какого лешего? Тебя что, на трудовые подвиги тянет? Соглашайся, дура, побудешь с сыном лишних четыре часа». И она, поблагодарив начальницу, выпорхнула в наполненный солнцем и радостью май.
Казалось, настроению теперь опять ничего не мешало подняться до прежней отметки, а то и перепрыгнуть ее – ведь впереди было целых полдня с сыном, отцом и мамой, затем еще день, потом еще… Но черная пыль из души никак не хотела выветриваться. Казалось, что ее становилось все больше и больше, так что дышать стало совсем тяжело, а сердце усиленно забилось в непонятном тревожном предчувствии.
Галя хотела выхватить телефон, но вспомнила, что того нет. Чертыхнувшись, собралась повернуть назад, в офис, чтобы позвонить оттуда, но в голову обрушилась вдруг страшная мысль, что она лишь потеряет время, и тогда станет поздно.
«Что поздно, что? – чуть не закричала вслух Галя. – Что поздно, дура ты такая, дурища! Что ты опять себе надумала?» Но увещевания и призывы к благоразумию не действовали. Она все ускоряла и ускоряла шаг, пока и вовсе не побежала. Теперь она уже была отчего-то уверена: что-то и впрямь случилось. Что-то страшное. И, что ужасней всего, это страшное случилось с ее Костиком.