Эванджелина прошагала к очагу, на ходу стряхивая снег, и Лахлан улыбнулся. Теперь перед ним была Эванджелина, с которой он привык иметь дело — в отличие от той беззащитной, которая с блестящими от слез необыкновенными глазами лежала у него в объятиях.
— Кто теперь тебя так вывел из себя?
Сбросив накидку на пол, она повернулась к нему.
— О черт, что с тобой случилось?
При виде ее распухшего, в синяках, лица Лахлан почувствовал, как у него сжались мышцы живота.
— Упала, — буркнула Эванджелина и, опускаясь на накидку, поморщилась.
— Кроме лица, ты ушибла еще что-нибудь?
Судя по взгляду, который она бросила на него, и по тому, как она опускалась на накидку, он сделал вывод, что основной удар при падении пришелся на ее зад. Поняв, что она ударилась не сильно и полученные ею ушибы — это результат несчастного случая, Лахлан немного успокоился.
— Скажи спасибо своей мягкой подкладке.
— Не могу поверить, что ты говоришь мне такое, — с оскорбленным вздохом отозвалась она.
— Я имел в виду твою толстую накидку, — хмыкнул Лахлан и опустил глаза к куску стали у себя в руках.
Не сделай этого, он соблазнился бы представить восхитительно приятное ощущение от ее упругого, круглого зада, наполняющего его руки.
— О-ой!.. Что ты делаешь?
— Ты об этом? — Он поднял кусок металла, который завязал узлом, и Эванджелина кивнула. — Проверяю свою силу. Ты была права. Просто не верится, насколько сильнее я стал. — Его изумленная улыбка исчезла, когда он заметил, что Эванджелина рассердилась. — В чем дело? Я думал, ты должна быть довольна той скоростью, с которой я выздоравливаю. При таких темпах утром я смогу вести отряд против Магнуса. И на этот раз мы не потерпим поражения.
— Я довольна.
— Ты меня не обманешь. — Он заметил, что по ее хрупкому телу пробежала дрожь, обратил внимание на сложенные на груди руки. — Тебе холодно.
Лахлан слишком отвлекся и не видел, что костер почти догорел, превратившись в тлеющие угольки, а теперь, когда об этом подумал, был удивлен, что не чувствует холода.
— Почему ты не разожгла огонь сильнее?
Закусив нижнюю губу, она подняла руку и щелкнула пальцами в сторону очага — ничего.
— Это не действует, — тихо сказала Эванджелина, и Лахлан медленно опустил металл на землю рядом с собой.
— Это потому, что я взял слишком много твоей крови, да?
— Я уже израсходовала много своей ма… силы еще до того, как дала тебе свою кровь. К утру со мной все будет прекрасно.
По тревоге у нее в глазах Лахлан понял, что вряд ли она этому верит.
— Тебе нужно отдохнуть. Иди сюда.
Лахлан поднял одеяла, отбросив мысль о том, что совершает глупость, допуская ее так близко к себе. Он предлагал ей отдых, и ничего больше. Ну, разве мог он этого не сделать? Он был причиной ее страдания, и было непохоже, что он не в состоянии контролировать себя. Господи, это же Эванджелина, лучшая подруга его невестки, женщина, которая, сколько он ее знает, всегда была не чем иным, как бельмом у него на глазу.