Пыль в городке тоже была красная, а деревянные дома выкрашены в тот же мутно-желтый цвет, что дом Мьюзека. Не жил ли Мьюзек в Виргинии? Дейв знал, что Эвертон выходит сейчас из полуденного оцепенения. Знал, где находится, помнил, что случилось, И все же сумел, не сбившись, соединить прошлое и настоящее, слить их воедино — в сущности, они, наверно, и составляют единое целое.
Внизу женский голос произнес:
— Думаешь, он дома?
Ответил ей мужчина, и Дейв узнал его голос. Это почтовый служащий, тот, что четвертого июля несет знамя во главе процессии. Он сказал, увлекая, вероятно, жену за собой:
— Его, по-моему, недавно привезли. Пойдем.
Как ни старались они говорить тихо, Дейв слышал каждое слово.
— Бедняга!
И они отправились на бейсбол. Следом шли другие. Все чаще и чаще шаркали подошвы по пыльным плитам тротуара. Люди проходили, не останавливаясь, но наверняка задирали головы и глазели на его окна.
Значит, все уже знают. Не иначе как услыхали по радио. Рано утром на ультракоротких волнах оповестили посты полиции, а в полдень радиовещательные станции в сводке последних известий сообщили новость слушателям.
Дейв знал, что рядом на ночном столике стоит маленький приемник, подарок Бену к двенадцатилетию. Тогда сын каждый вечер завороженно слушал передачи про ковбоев.
Интересно, может быть, Бен сейчас именно в Виргинии, где никогда не бывал, хотя столько слышал о ней от отца?
— А земля там по-настоящему красная? — допытывался Бен еще несколько лет назад.
— Ну, не такая, как кровь, но красная, другого слова не подберешь.
Удалось ли им по дороге перекусить в ресторане для водителей или хотя бы купить сандвичей? Кто-то, вероятно, мальчишка, на ходу раза три легонько постучал по витрине мастерской. Потом, словно оркестр в театре, на стадионе грянули крики, раздались свистки; обычное воскресное возбуждение — болельщики вскакивают со скамей, размахивают руками.
Как-то — было это после того солнечного полдня — в школу за Дейвом приехала не мама, а поденщик-негр; дома родителей не оказалось, и заплаканные служанки смотрели на Дейва с жалостью.
Дейв больше никогда не видел отца. Он умер около часу дня в Калпепере в вестибюле банка, где надеялся получить новую ссуду. Матери сообщили по телефону, а тело перевезли прямо в похоронное бюро.
Отцу было сорок. С тех пор Дейв уверился, что раз он так похож на отца, значит, тоже умрет в сорок. Эта мысль настолько укоренилась в нем, что и сейчас, в сорок три, он порой удивляется, что еще жив.
Интересно, считает ли Бен, что похож на отца? И что его жизнь должна повторить отцовскую? Дейв не отваживался об этом спрашивать. Не смея задать вопрос в лоб, украдкой наблюдал за сыном, строил догадки.