Они были уже над Нью-Йорком: виднелись небоскребы, вызолоченные солнечными лучами; самолет пошел на снижение. Пассажиры перестали курить, пристегнули ремни. Дейв решил, что останется в кресле, пока сын не выйдет из самолета: ведь он пройдет совсем близко от отца, может быть, даже коснется его, но стюардесса предложила всем пассажирам, в том числе и ему, покинуть салон.
Вместе с другими Дейву пришлось пройти в зал ожидания; оттуда ему было видно, как Бена и Лилиан повели куда-то по летному полю.
— Куда их ведут? — спросил Гэллоуэй у какого-то служащего.
Тот посмотрел, куда указывал Дейв, и равнодушно ответил:
— На другой самолет, куда же еще.
— На какие рейсы там посадка?
— На Сиракузы.
— Через Либерти?
— Кажется, да.
Улететь тем же рейсом ему не удалось. Пока искал кассу, самолет уже взлетел.
— Через час будет другой самолет, который тоже делает посадку в Либерти. Все равно доберетесь скорее, чем поездом.
Дейв уже не досадовал, что все идет не совсем так, как хочется: он начал к этому привыкать и больше не отчаивался, уверенный, что последнее слово останется за ним.
В пять он прибыл в главный город округа, через который раньше лишь проезжал на машине. А вчера его провозили здесь в полицейском автомобиле, и по случаю воскресенья все было закрыто. Дейв забросил чемодан в гостиницу и, даже не поднявшись в номер, поспешил в окружной суд, который оказался неподалеку.
Он опоздал всего на несколько минут. На каменной лестнице еще толпились зеваки. Тут же стоял фотограф.
— Скажите, Бен Гэллоуэй в суде? — спросил Дейв.
— Только что увели.
— Куда ?
— В окружную тюрьму.
— Он был у прокурора?
— Их обоих провели к нему в кабинет, но всего на несколько минут.
Дейва не узнали. Он попытался открыть стеклянную дверь, по она не поддалась. Однорукий швейцар в фуражке с галуном показал изнутри, что войти нельзя.
— Не откроет, — сказал какой-то старик. — Ровно в пять он запирает дверь и больше никого не впускает.
— Окружной прокурор у себя?
— Похоже. По-моему, он еще не выходил. Но в неурочное время он вас не примет.
У старика плохо держалась вставная челюсть. Он заговорщицки улыбнулся Дейву.
— Вы, надо думать, его отец?
Дейв кивнул. И тут старик выкрикнул фальцетом:
— Замечательный у вас сынок, нечего сказать! Можете гордиться!
В первый раз из-за Бена на Дейва обрушилась беспричинная людская злоба, и теперь, сбитый с толку, он растерянно проводил глазами старикашку, которым отошел от него, ухмыляясь.
Наверно, Дейв не с того боку принялся за дело. Надо было последовать совету лейтенанта и нанять толкового адвоката. Гэллоуэй понятия не имел, какие формальности потребуются для свидания с заключенным. У него, отца, есть права, но он их не знает. Бену необходима защита. Нельзя допустить, чтобы он и дальше говорил и поступал, как неразумное дитя.