Он не боялся, что его заметят, — туман и позёмок>{39} надёжно скрывали Байду, метеостанция едва угадывалась в снежной круговерти, усиливавшейся с каждой минутой.
Обминуть его верёвку немцы никак не могли. Он натянул её метров за двадцать от выхода из ледяного жёлоба, по которому стелился санный путь. Если они станут в него, — а глубина жёлоба была где-то метра полтора, — то никакая мгла не собьёт их с колеи — стенки жёлоба не позволят. «Главное — как можно быстрее оказаться возле них. Можно сразу вдоль верёвки очередью садануть, но это рискованно — можно не попасть, а они в ответ откроют стрельбу во все стороны, могу сам пулю схлопотать. А мне ошибаться никак нельзя...»
Верёвка дважды вырывалась из рук. Хоть Байда был наготове, этот рывок застиг его врасплох.
Лыжи скользили вперёд едва слышно шурша. Верёвка на снегу была почти незаметна, едва угадываемая в сумерках. На миг он почувствовал себя невесомым, воспарившим над земной твердью, он плыл в безмолвии навстречу белой вспышке!
Немцы открыли огонь раньше. Один из автоматчиков полоснул огнём, и эта вспышка помогла Байде определиться в пространстве. Фашист бил наугад, он не видел врага... С перепугу... «Лупит, чтобы ощутить себя живым...» Ещё один толчок палками, и... перед глазами Байды возникли два громадных монстра, пятиметровые великаны... «Мамочка родненькая!..» Он слышал о таком — рассеянный свет, оптические иллюзии, о том, что во «мгле» окурок превращается в пушечный ствол, но, чтобы такое!..
... Один из них всё ещё барахтался, запутавшись в лыжах. Ему мешал баул, сбившийся из-за спины на шею и правое плечо, бумаги сместили центр тяжести и сковали правую руку... Немец был похож на верблюда с горбом и неестественно выгнутыми ногами. Он не представлял угрозы. Но второй стоял лицом к Байде, прямо напротив, и ждал. Он был как будто и рядом, на расстоянии вытянутой руки, и в то же время находился метров в шести-семи от Байды, словно двоился. А дальше угадывался ещё один — этот светился во мгле, будто намазанный фосфором исполинский человеческий силуэт... За ним — ещё один, ещё... Мираж... Зеркало в зеркале...
Они заметили друг друга почти одновременно. «Какой же из вас, подлюк, настоящий?..»
Замешательство длилось мгновение. На спуск нажали почти одновременно...
Вот они — «бумаги», за которые Игнат отдал жизнь. Вот они! Он добыл их, вытряс, выцарапал, выдрал! Но эйфории не было, он слишком устал. «Ребята должны доделать остальное. А до «остального» ещё очень далеко. Соберись! И у тебя ещё море работы. Ты должен помочь группе, ну!..»