Ему оставалось до фельдфебелю, истуканом торчавшим впереди, ещё шагов двадцать, когда позади прозвучал сухой треск, а под ногами затряслось, как при землетрясении. Скорее инстинктивно, чем руководствуясь рассудком и опытом, Айхлер упал на снег плашмя, изо всех сил стараясь вонзить клюв ледоруба в фирн.
Связка слишком растянулась, Ран вырвался недопустимо далеко вперёд, пользуясь тем, что весь запас верёвки находился у него. Следующий за Айхлером ефрейтор Фегман находился на расстоянии не восьми-девяти метров, как того требовала инструкция, а за пять метров от него, зато те, кто шёл позади, растянулись на пятнадцать-двадцать метров. Рядового Хензеля Айхлер не увидел. А последний в связке Вебер барахтался на краю льда по ту сторону трещины. Фегман тоже распластался на льду. Айхлер отказывался в это верить, но она была перед глазами... Трещина! Хензель провалился!
Рывок от падения Хензеля благодаря длине верёвки не был слишком сильным, и Веберу хотя и не удалось устоять на ногах, посчастливилось вогнать ледоруб в хрупкую поверхность глетчера. Он смог закрепиться на льду. Потом начал быстро вбивать ледоруб в снег, глубоко, по самую головку. То же самое делал и Фегман.
Айхлер, завороженный страхом, следил за их действиями. Потом почувствовал судорожное оцепенение во всем теле, облизал пересохшие губы и огляделся. Ран возвращался! Он спокойно и, казалось, неторопливо приближался по коварному снегу. Айхлер в эти короткие минуты с пугающей ясностью осознал: его жизнь сейчас полностью зависит от этого человека, уверенно надвигавшегося на него. Он испытал к фельдфебелю тяжёлую, лютую ненависть, от которой заколотилось сердце.
Вместе с подоспевшим фельдфебелем, Вебер и Фегман быстро соорудили какую-то систему из карабинов и верёвок и начали вытягивать Хензеля.
«Кажется, у них это называется полиспаст>{9}... Но почему Хензель не подаёт признаков жизни?»
Айхлер опёрся на локоть и только теперь осознал нелепую двусмысленность своего положения — он, командир группы, как трус, примёрз ко льду, тогда как его подчинённые самостоятельно пытаются спасти боевого товарища. Не в силах окончательно преодолеть страх, он медленно поднялся на ноги и, стараясь ступать след в след фельдфебеля, подошёл к солдатам, которые вытащили, наконец, на лёд неподвижного Хензеля.
Ран наклонился к нему, поднял веки, потом попробовал нащупать пульс. Айхлер смотрел на широкую спину фельдфебеля, и его снова захлестнула волна злобы от пережитого унижения, заставившая его тяжело перевести дыхание. «Как он прошёл мимо меня?! Как мимо пустого места... чуть не засыпав мне глаза ледяной крошкой. Дерьмо! Погоди, я тебе ещё отплачу! — Внезапно мозг пронзила страшная догадка. — Он хотел, чтобы в этот разлом свалился я! Вот почему он нарочно опередил всех, вот почему так странно смотрел на меня. Точно!»