— Не сутулься, — сказал он ей. — Ты должна держать голову прямо и выглядеть уверенно, а не семенить, как мышка. Когда ты смотришь в пол, никто не видит твоих глаз, а у тебя очень красивые глаза.
Ланзо приподнял ее подбородок и посмотрел на нее.
Джина с трудом дышала, а когда он ей улыбнулся, она практически растаяла и смущенно улыбнулась ему в ответ. Наверное, с этого все и началось. С того дня Ланзо всегда здоровался с ней и желал спокойной ночи в конце смены. Когда он узнал, что ей приходится вечером бежать с работы, чтобы успеть на последний автобус, он настоял на том, чтобы отвозить ее назад на ферму. Эти поездки в его спортивном автомобиле стали лучшим событием за день.
Ланзо ездил на огромной скорости, и в первый раз Джина вцепилась в кресло, когда они неслись по узким загородным дорогам.
— Расслабься, я хороший водитель, — сказал он с улыбкой. — Расскажи о себе.
Что она могла ему рассказать? Она была уверена, что ее простая жизнь не представляет никакого интереса для шикарного миллиардера, но она послушно рассказала ему о своем детстве на ферме с отцом и мачехой и двумя сводными сестрами.
— Родители развелись, когда мне было восемь. Отец женился на Линде несколько лет спустя, и она переехала к нам на ферму со своими двумя дочерьми.
— А твоя мать? — спросил Ланзо. — Почему ты не осталась с ней после их развода?
— Папа решил, что мне лучше остаться с ним. У мамы был любовник, и однажды днем я пришла из школы и увидела записку, что она уехала с одним из папиных работников. Мама никогда долго не задерживалась на одном месте или с одним мужчиной, — призналась Джина. — Я навещала ее время от времени, но мне нравилось жить с папой и Линдой.
Она видела хаотичный образ жизни своей матери и ее многочисленные короткие связи, и тогда Джина решила, что не хочет повторить ее судьбу. Может, свадьба, счастливый дом и дети — не слишком модные цели в жизни, но она не стыдилась признаваться, что для нее они важнее, чем успешная карьера.
Ланзо подвозил ее домой несколько раз в неделю, и она постепенно расслаблялась в его присутствии. Он всегда был очарователен, но иногда она замечала грусть под его улыбкой. Он всегда был напряжен, и ее беспокоил ореол глубокой скорби, окружавший его, но он никогда не говорил с ней о своей жизни, а она слишком стеснялась спросить.
— С тобой очень душевно, Джина, — сказал он ей однажды вечером, останавливаясь перед воротами ее фермы.
— Вы вежливо пытаетесь сказать мне, что со мной скучно? — пробормотала она, всем сердцем желая, чтобы он счел ее красивой и сексуальной. «Душевно» же больше подходило для монашки.