Человек, сидящий в кресле, медленно обернулся. В полумраке ложи тускло сверкнули белки его глаз.
— Что вы здесь де…
«Жми!» — приказал себе рыжий мужчина и нажал на спуск.
Матвей Иванович Кожухов, бывший диссидент, а ныне главный редактор газеты «Российские известия» и. любимец народа, сидел, подперев большую лысоватую голову кулаком и смотрел на сцену. Он любил музыку. Она была одной из тех немногих вещей на свете, о которых можно было сказать: «это так прекрасно, что не должно принадлежать нашему миру».
В последние два месяца он думал о жизни больше, чем за все предыдущие годы. Видимо, человека должно постигнуть какое-то несчастье, чтобы он вдруг прекратил свой суетный, бессмысленный бег и огляделся. С Кожуховым такое несчастье случилось два месяца назад.
Сейчас он старался не думать об этом, а просто наслаждался музыкой и действием, разворачивающимся на сцене, однако мысли — большие, неудобные, страшные, громоздкие — сами лезли в голову.
«А ведь это моя жизнь», — с грустной усмешкой подумал он.
Либретто оперы и в самом деле сильно походило на его жизнь. Возможно, поэтому он так настаивал на сегодняшнем «променаде» (так это называл майор Дементьев). Да и, в конце-то концов, сколько можно бояться? Человек не животное, это какой-нибудь лесной зверь может провести всю жизнь в страхе, а человек устает бояться. Страх и жизнь имеют мало общего. А вот страх и смерть… Страх — это глубокая нора, смерть — это глубокая могила. Стоит ли заранее хоронить себя заживо? Кто вообще сказал, что все должно закончиться плохо? Может быть, все обойдется.
С этими мыслями ехал Матвей Иванович Кожухов в Большой театр, на московскую премьеру своей любимой оперы, в компании двух немногословных офицеров, которые вот уже несколько дней не спускали с него глаз.
Спектакль, как и следовало ожидать, был великолепен. Музыка то взмывала вверх и полоскалась под куполом зала, то срывалась на низкие тона, поражая в самое сердце.
Погруженный в музыку, занятый своими мыслями, Матвей Иванович не заметил, как в ложу вошел посторонний. Лишь несколько секунд спустя он услышал у себя за спиной шорох и обернулся. Глаза его расширились от ужаса.
— Что вы здесь де… — глуховато спросил он, однако окончить фразу не успел. Раздался негромкий хлопок.
Следуя инструкциям, незнакомец протянул руку и брезгливо потрогал шею Кожухова.
«Готов», — беззвучно прошептали его губы.
Дорога обратно заняла гораздо больше времени, чем он думал. Нужно было идти спокойно и даже небрежно, чтобы ничем не привлечь внимание. Остановившись на мгновение возле буфета, он бросил взгляд на выставленные на прилавке яства, словно прикидывая, стоит ли перекусить этими вялыми бутербродами или лучше не рисковать, затем качнул головой и двинулся дальше.