— Случайность, друг мой, могла быть лишь тогда, когда бы бизнес этого Анатолия Юркина, как и вся его недвижимость, не перешли немедленно в руки его супруги, сразу же подавшей на развод с ним. Такие вещи обычно планируются заранее, тебе ли не знать! Вот я и оказался на распутье. Оставить все как есть? Начать копать серьезно? Ведь не дадут. Там же целая шайка, как я могу предположить, от прокурора и следователя до судьи и адвоката… ужас! И ей объяснить не могу. А она настаивает, и я ее отлично понимаю. Вот же влип… по твоей милости…
— Но ведь сам сказал, что баба того стоит, — попробовал смягчить ситуацию Денис. — Слушай, а может, тебе надо со стариками нашими посоветоваться? Случай, как ты говоришь, действительно неординарный.
— Да я уж думал… Нет, сперва, видимо, придется все-таки съездить к нему, в Котлас этот, будь он проклят, поговорить. Собрать материалы. Подумать хорошенько. В любом случае, вижу теперь, придется впрягаться. В общем, спасибо, удружил!
— Можно подумать, что ты от меня ждешь какой-то благодарности за собственные героические поступки! Не дождешься. Пусть тебя клиентки благодарят. Хотя от этой своей ты вряд ли чего добьешься… Но с другой стороны…
— Что — с другой?
— А с другой, говорю, ты обладаешь целым рядом убедительных преимуществ.
— Перед кем конкретно?
— Юрочка, не лепи мне, сделай милость. Ты лучше меня знаешь, что любая страдающая женщина — обиженная, измученная сомнениями, оскорбленная людской несправедливостью — в конечном счете тайно мечтает об утешении. И тот, кто оказывается — теперь уже я тебя цитирую — в нужное время в нужном месте, обычно и становится тем самым благородным утешителем. Тебя ли учить?
— Еще один философ на мою голову… — пробормотал Гордеев, кладя трубку на аппарат и поднимая уложенную в дорогу сумку.
Он не стал говорить Денису, что, по существу, уже подписался. И билет имел в кармане на поезд до Вологды, откуда ему потом предстояло с помощью «малой авиации» переместиться в Котлас. И ему было очень приятно, что эти — транспортную и финансовую — стороны проблемы безо всяких оговорок с ходу взяла на себя Кристина Борисовна. Ну, с ее-то возможностями! Точнее, с возможностями ее папочки, который хоть и морщился, по ее словам, но отказать гтюбимой дочке не смог.
Что он должен был после всего этого сказать? Я сомневаюсь? Мне бы не очень хотелось? А потом — ее глаза… Как она посмотрела! Сколько надежды он вдруг прочитал в ее взгляде! Нет, разумеется, ее чувства, которые она так неосторожно демонстрировала, к нему, к Юрию, отношения не имели, и ежу понятно, но все равно приятно, когда ты ловишь на себе такой взгляд!..