На лето я всегда уезжал к деду. Он умел совершенно бесшумно ходить по лесу и появляться там, где его никогда не ждешь. Он вырастал словно из-под земли. Смотришь, никого кругом, только трава колышется, и вдруг дед стоит посередине.
А еще дед был просто волшебник, уму непостижимо! Например, он говорит: "Хочешь посмотреть совят? (Кто же не хочет.) Тогда иди, за тем деревом дупло". Иду, действительно сидят, таращатся, очкарики.
Или спрашивает: "Меду хочешь? (В тот самый момент, когда живот от голода к позвонку прилип.) Посмотри в этом дупле", - скажет. Смотрю: мед, кусок лепешки и туесок березового сока.
Чтобы к деду добраться, вначале мы с мамой едем целый день на коне, запряженном в телегу, едем целый день по увалам и перелескам, через речки. Телегу трясет на кочках и кореньях, подкидывает, в животе даже больно. Ночуем. Мажемся от гнуса дегтем.
Мама встает рано. До солнца она косит траву, потом мы пьем кипяток, заваренный смородиновым листом, с калачиками пшеничными. И она провожает меня. Идем между высоких кочек. Утки то и дело из-под ног - фыр-фыр. И так до самого леса. Еще и по лесу немного, до тропинки - от нее я и сам знаю дорогу, к вечеру добегу, а маму отпускаю: ей надо засветло успеть вернуться домой.
Вот я и прибегаю к деду.
Дед и говорит: "Если не устал, бери мое ружье и стриги. (Зачит, беги на солонец.) Ты, - говорит, - уже самостоятельный, во второй класс перешел. Доверяю".
Это, конечно, предел моих мечтаний.
Дед дает мне ружье и один заряд.
"Дорогу не забыл?" - спрашивает.
Бегу. Ружье бьет по пяткам прикладом, а я ног под собой не чую! Не помню, как добежал. Сквозь кусты, через валежины прошмыгнул ящерицей в укрытие. Скрадок - как в погребе - ощупал, поднялся на четвереньки. Сердце никак унять не могу, трепещет.
Перевел дух, отогнул мох из смотрового окошечка, припал, смотрю между бревен, слань с ладошку, пень обгорелый на ней, как испорченный зуб, торчит.
Про этот пень мне дед рассказывал, что когда-то был он могучим кедром и шишек на нем бывало, как мошки в ненастье. Да не устоял перед молнией, Вот здесь и выбрали звери солонец. Яма вроде еще глубже стала. Ходит, значит, зверь. Да и как не ходить? Помню, дед в прошлый мой приезд и соль приносил сюда каменную, как леденец. Не просто дед землю солит, а вначале колом наделает дырки и эти дырки солью набьет, как трубку табаком. Только дед на солонцах не курит, даже трубку не берет с собой. Зверь табак чует, особенно изюбр - будет ходить вокруг да около до самой темноты.
Но недаром и вешки березовые маяками торчат - это дедушка специально поставил перед солонцом. Если в густых сумерках придет зверь, то застит собой белые вешки, а дедушка на прицеле их держит.