— Похоже, ты хочешь спасти каждого потерявшегося ребенка во всем мире, — сказала Баффи Тэйлону, когда счастливый отец играл с маленьким Коуди на толстом ковре в библиотеке.
— Я чувствую настоятельную необходимость делать это, — серьезно ответил Тэйлон. — Я обещал Богу делать все, что в моих силах, чтобы помогать другим детям, таким же как наш Коуди, если он вернет мне моего сына. А я могу сделать очень много, ты же знаешь…
Баффи засмеялась нежным счастливым смехом, но Тэйлон оставался серьезным.
— Я не хочу, чтобы тебе и Коуди было когда-нибудь плохо, — сказал он и умолк, словно не находя нужных слов. Наконец продолжил: — Я должен защищать вас обоих, поэтому принял определенные решения.
Баффи с любопытством взглянула на мужа.
— Во-первых, прошу тебя перестать сниматься в этом телевизионном шоу. Не вижу причин, по которым тебе следовало бы вновь появляться на экране и подвергать себя… подвергать себя… — Тэйлон никак не мог произнести вслух ужасные слова, вертевшиеся у него в голове. — Я хочу защищать вас обоих до конца своей жизни, чтобы с вами никогда больше не случилось никакой беды.
В комнате воцарилось молчание.
Баффи поняла, что должна говорить очень взвешенно. Ведь нельзя же обидеть человека, который так сильно любил ее и Коуди.
— Тэйлон, я знаю, что ты прежде всего беспокоишься о нашей безопасности, но я не хочу вести жизнь, как в тюрьме. Пережитая нами трагедия научила меня тому, что я должна всегда рассчитывать только на свои силы ради своего же благополучия. — Баффи перевела дыхание. — Всю жизнь я безропотно позволяла мужчинам принимать за себя все решения. Так меня учили с самого детства. Ты же знаешь моего отца. Он всерьез полагает, что женщина сделана из ребра Адама и, следовательно, должна вести себя как его часть, маленькая часть огромного целого. — Она снова замолчала. — Кажется, я говорю не совсем понятно…
— По-моему, я понимаю тебя, — прошептал Тэйлон.
— Меня никогда не учили заботиться о себе. Я никогда не задумывалась над тем, чего я сама стою как человек. Всю свою взрослую жизнь я всерьез полагала, что годна только для секса.
Тэйлон молчал, но его лицо выражало смущение.
— Встреча с тобой в корне изменила мое отношение к жизни, — продолжала Баффи. — Я знаю, ты чувствуешь себя виноватым в том, что не можешь быть мне настоящим мужем, но ты дал мне гораздо больше, чем постельные утехи. Ты стал первым мужчиной, полюбившим меня не за секс, а за все остальное. С тобой я поняла, что самоценна не только в постели с мужчиной. Теперь я начинаю себе нравиться… мне нравится то, что я делаю на телевидении. Мне нравится, что своей игрой я заставляю людей смеяться. Если я спрячусь от всего под твоим крылом, я снова стану никем, вещью, принадлежащей своему хозяину. — Баффи нежно погладила мужа по руке. — Я больше не хочу быть ничьей вещью.