– Ты взял с меня слово, что я возьму тебя с собой, когда пойду убивать Чуху.
– А, да, – ответил я, чувствуя, что сердце мое стучит гораздо быстрее, чем должно стучать у здорового человека. – Мы часто ведем себя неосторожно.
– Я буду осторожен, братишка.
– Я имею в виду, я был неосторожен, когда требовал этого.
– Я попробую открыть эту дверь, – проговорил он мне в ухо. – Если она откроется, я зайду в дом.
– Что-что?
– Ты оставайся здесь, около двери.
– Как это?!
– Оставайся здесь и…
– Мы оба должны быть здесь! – прошипел я.
– Я знаю, – сказал он, подкрадываясь к двери без единого звука, как леопард.
Я последовал за ним, но это больше напоминало неуверенную походку кота, пробудившегося от долгого сна. Абдулла спустился на две ступеньки, открыл дверь и проскользнул внутрь, как тень птицы, камнем падающей с небес. Он бесшумно закрыл дверь за собой.
Оставшись один, я вытащил из ножен на заднице свой нож и зажал его в правой руке лезвием вниз. Вглядываясь в темноту, я сосредоточился на частоте своего сердцебиения, стараясь мышечными усилиями и внушением уменьшить ее. Спустя некоторое время мне это удалось. Я почувствовал, что сердце стало биться реже, и успокоился; в голове у меня была только одна мысль. Она выражалась фразой, которую произнес как-то Кадербхай, а я часто вспоминал: «Совершил зло из лучших побуждений». Повторяя про себя эти слова в пугающей темноте, я знал, что эта схватка с Чухой и борьба между группировками за власть – лишь повторение того, что происходит всегда и повсюду, и это всегда зло.
Салман и другие, точно так же, как Чуха и головорезы Сапны, как и все гангстеры вообще, убеждали себя, что главенство в их маленьких империях делает их королями, что их силовые методы делают их сильными. Но они не были такими, не могли быть. Я вдруг ясно понял это, словно решил наконец долго не дававшуюся математическую задачу. Единственное королевство, которое делает человека королем – это царство его души. Единственная сила, которая имеет какой-то реальный смысл, – это сила, способная улучшить мир. И только такие люди, как Казим Али Хусейн или Джонни Сигар, были подлинными королями и обладали подлинной силой.
Я чувствовал себя как на иголках и дрожал от страха. Прижав ухо к двери, я пытался услышать Абдуллу или кого-нибудь другого. Страх, который я испытывал, не был страхом смерти. Я не боялся умереть. Я боялся, что меня изувечат и я не смогу ходить или видеть, или не смогу убежать, и меня схватят. Больше всего я боялся именно этого – что меня схватят и опять запрут в клетке. И я молился о том, чтобы не остаться беспомощным калекой. «Пусть уж лучше все случится здесь, – молил я. – Дай мне пройти через это, уцелеть, сбереги меня, Господи, или убей прямо здесь…»