— Да. Какие у вас намерения по отношению к моей дочери?
— Лора, мне не хочется отвечать на ваш вопрос. Какими бы ни были мои намерения, это касается только меня и Дорис.
Лора села напротив, задумчиво теребя обручальное кольцо на правой руке.
— Стив, извините меня. Я не имею права задавать подобные вопросы…
Стив молча смотрел на нее, не отводя глаза.
Лора немного помолчала, подбирая слова. Выдохнула. Посмотрела в глаза Стиву. Ее лицо из жесткого и требовательного внезапно стало женственным.
— Стив, я боюсь за Дорис. Я понимаю, что ничего не могу сделать, и все же боюсь за нее. Я так хочу, чтобы она была счастлива.
— Я тоже этого хочу, Лора.
Миссис Кэмпбел вскинула ладони.
— Спасибо. Большего я и не ожидала услышать.
— И все же выслушайте. Вы сами завели этот разговор, и я хочу быть честным до конца. Мне очень нравится ваша дочь. Но я не стану терпеть, если вы попытаетесь вмешиваться в наши отношения. Я уважаю вас, Лора, как мать моей девушки. И хочу, чтобы вы уважали меня как ее мужчину.
С очень прямой спиной миссис Лора Кэмпбел смотрела на молодого человека, говорившего ей такие дерзкие и такие искренние слова.
— Стив, я…
— Вы мудрая женщина, Лора. Поверьте Дорис и наконец отпустите ее. Так будет лучше и для вас, и для нее.
— И для ваших отношений. Так, Стивен? Я понимаю. Кажется… я должна подумать.
Стив кивнул, считая разговор оконченным, и поднялся.
Лора смотрела перед собой в пустоту, по ее губам скользила едва заметная улыбка.
— Вы бы очень понравились Питеру, Стивен. Не говорите об этом Дорис, пусть она сама принимает решение. Но вы бы ему очень понравились.
Когда Дорис появилась в гостиной, ее поразило ощущение гармонии, царившее в комнате. Стивен, обустроившись за журнальным столиком, жевал яичницу с беконом, пробегая глазами строчки рабочих документов. Миссис Кэмпбел ела хот-дог, запивая его мятным чаем и глядя на огонь в камине. Одно кресло в центре оставалось свободным. К нему был придвинут табурет с тарелкой горячих бутербродов и малиновым чаем.
Стив оторвался от бумаг, окинул Дорис оценивающим взглядом, от которого у нее запылали щеки, и улыбнулся.
— В пижаме ты была домашней и теплой. Сейчас — изящная и светлая. Мне нравятся оба варианта.
— А я не для тебя одевалась, — дерзко возразила Дорис, устраиваясь в кресле.
Стивен хотел уже сказать, что для него она раздевается, но вовремя поймал себя за язык. Не стоит смущать Дорис при матери, ей сегодня и так досталось.
— Тогда ешь бутерброды, пока не остыли, — примиряюще сказал он. — Не заставляй их повторять трагическую судьбу тостов.