Шона впитывала в себя как губка все тонкости этого необыкновенного опыта. Ее тело составляло единое целое с телом мужчины ее мечты, и она не могла дождаться мгновения, чтобы начать все сначала.
Коналл поднял Шону на ноги, но ее ноги не слушались, и от слабости она просто повисла на его руках.
Коналл поднял ее связанные запястья и распустил узел, повернув к себе ее руку, прижался в поцелуе к букве «S» ее клейма. Вскинув на нее вопросительный взгляд, послал безмолвное приглашение. Он был такой красивый, такой опасно умный. И принадлежал ей.
— Знаешь, что я люблю больше, чем мужчину в килте? — спросила она.
— Что?
На ее лице засияла улыбка.
— Мужчину без него.
Ее замечание вызвало у Коналла улыбку.
— В тебе нет ни капли скромности, верно? Что, спрашивается, я сделал такого, чтобы заслужить это?
— Не знаю. Давай вспомним все твои прегрешения по очереди.
Она поцеловала его, вытаскивая из‑за пояса килта полы его белой рубашки. Когда его обнаженная спина предстала ее взгляду, он отбросил рубашку в сторону. Голый по пояс, с широкими плечами и тонким станом, Коналл выглядел устрашающим шотландцем. Не хватало только оружия. За исключением, пожалуй, того, что имелось у него между ног. И оно принадлежало ей.
Шона расстегнула его ремень и застежку килта. Как же ей нравилось видеть выражение благоговейного восхищения на его лице. Он позволил ей распустить килт, и килт сполз вниз с его узких бедер. Она с удовольствием изучала скульптурные формы его тела, отчего ее желание вспыхнуло с новой силой.
— Ты красивый мужчина, Коналл Макьюэн. И я хочу отдаваться тебе каждую ночь до конца жизни.
Коналл поцеловал ее.
— Ты не представляешь себе, как приятно мне слышать эти слова от своей жены, — прошептал он.
Шона испытала жалость к нему. Первая жена Коналла покинула их постель задолго до того, как умерла, а он не заслуживал подобного предательства. В то утро Шона поклялась перед Богом никогда не причинить ему подобного зла, и она выполнит свою клятву.
Коналл расстегнул ее красивое шелковое платье, и оно сползло с ее плеч на пол. Расшнуровал сорочку, и она упала к ее ногам. Пока он раздевал ее, Шона чувствовала, как ее женское естество начинает снова наполняться теплом. Привстав на цыпочки, она поцеловала его в губы, ощутив на них свой вкус.
— В караульном домике ты обещал научить меня кое‑чему. Чему‑то, на что требовалось время. Помнишь?
Он провел пальцем по ее пухлым губам, и она могла поклясться, что ощутила шевеление его мужественности.
— Уверяю тебя, я ничего не забыл.
— Что ж, впереди у нас целая жизнь. Сколько времени это займет, как ты думаешь?