— Откуда у тебя эта одежда?
Уиллоу окинула взглядом свое платье.
— Оно предназначалось для няни. Бедняжка.
Чистой рукой Шона приподняла подол платья сестры.
— А эти туфельки. Они… шелковые?
— Да, — ответила Уиллоу, приподняв ногу. — Они валялись где‑то в сундуке. Не знаю, кому принадлежали раньше, но он попросил миссис Доэрти отдать их мне.
— Зачем?
— Ему не понравился вид моих башмаков. Он хочет заказать мне приличные туфли, такие, какие носят английские слуги, а пока дал поносить эти.
Шона вытерла рот салфеткой, которая, по словам миссис Доэрти, годилась разве что для животных.
— Постой минутку. Почему это ты будешь работать с ребенком хозяина, пить чай, носить красивое новое платье и настоящие шелковые туфли и спать в главной части дома, в то время как я — отскребать в коровнике старые коровьи лепешки в моей собственной одежде и спать на половине слуг?
Уиллоу пожала плечами:
— Мне жаль, Шона. Это несправедливо, правда?
— Нет, черт подери. — Шона надула губы.
Уиллоу положила руку на плечо сестры:
— Попробую поговорить с хозяином. Может, он позволит тебе спать со мной в детской. Там хватит места для нас троих.
Эта идея была не слишком умной и не слишком практичной, но Шона, расстроенная, ничего не сказала.
Уиллоу оглядела комнату:
— Знаешь, Шона, эта комната не такая уж плохая. Вполне веселенькая. Гораздо лучше той, которая была у нас на ферме «Майлс‑Энд».
Шона тоже так считала, но по сравнению с той, где поселилась ее сестра, эта комната казалась лачугой. Шона скрестила на груди руки.
На лбу Уиллоу пролегла поперечная морщинка.
— Я должна идти. Мне нужно вернуться к ребенку. Я навещу тебя завтра. Ладно?
Уиллоу вышла из комнаты, и Шона отвернулась от двери. Когда шаги сестры затихли в коридоре, ее охватило сожаление. Она не завидовала комфорту сестры. Раз уж так должно было сложиться, она была рада, что удача улыбнулась Уиллоу. Ее раздражало, что англичанин уделял ей слишком много внимания. Шона была уверена, что он что‑то замышлял, но Уиллоу в силу своей наивности этого не видела. Шона тяжело вздохнула. Всего три месяца и одиннадцать дней оставалось им до их свободы, и у нее появилась надежда.
Однако страх заполз змеей ей в душу, и надежда исчезла. Что, если Уиллоу привяжется к ребенку? Что, если не захочет расстаться с относительным комфортом своего нынешнего положения в имении? Что, если не захочет уходить? Не придется ли Шоне уходить одной? Эта мысль приводила ее в ужас.
Она медленно заковыляла к умывальнику. Кот поднял голову и резко взмахнул хвостом. Шона взяла его в руки, чтобы поставить на пол. Но по какой‑то причине не смогла отпустить. Села на кровать и уткнула лицо в его мягкую шерстку, находя утешение в громком урчании, нарушавшем убийственную тишину комнаты.