Она обернулась, но Хартопп уже приклеил к губам улыбку.
— Вы отлично считаете, мисс Шона. Поздравляю. Позвольте узнать, откуда у вас такие недюжинные познания в управлении имением?
— Я почти десять лет проработала на ферме Хьюма. И мой отец был землевладельцем.
— Правда? — справился Коналл. — Значит, ты родилась в богатой семье?
— Нет. — Она прикусила губу. — Я не помню, чтобы мы были богатыми.
— Ну‑ну, — хмыкнул Хартопп. — Я что‑то не слышал о бедных землевладельцах.
Шона нахмурилась:
— Бедными мы тоже не были. Но отец вкладывал все, что мог, в имущество своих арендаторов. Он говорил, что его благосостояние зависит от его арендаторов, а их разорение — залог его собственного краха.
— Вот как? — снова усмехнулся Хартопп, дыша сарказмом. — И как это ему помогало?
Взгляд Шоны затуманился. Она вдруг снова стала восьмилетней девочкой, забившейся под раковину в кухне, и увидела, как в сердце ее отца вонзают кинжал.
Хартопп откинулся на стуле.
— Мне бы очень хотелось познакомиться с таким удивительным образчиком хозяина.
Шона вскинула на него взгляд:
— Он умер.
— Хо‑хо! Как это удобно для вашей вымышленной истории. А имя для него вы тоже придумали?
— Я ничего не придумывала! Мой отец — Джон Макаслан из Рейвенз‑Крейга, и все, что я сказала о нем, — правда! Более того, он никогда не пользовался услугами управляющего, потому что знал, какие они все безграмотные хвастуны.
Она думала, что ее слова заденут Хартоппа, что он бросит салфетку и выскочит из‑за стола, но ничего подобного он не сделал. А вытаращил на нее глаза и уставился так, как будто впервые увидел.
— Вы… отпрыск Джона Макаслана?
— Да, и более благородного человека не было на всем белом свете!
Хартопп замялся.
— Простите меня, мисс Шона. Я не хотел вас обидеть. Я понятия не имел, кем был ваш отец. — Он внимательно посмотрел на нее. — Не окажете ли мне любезность… передать соль?
Шона выпрямилась. Наконец она заставила его поверить, что ее отец был великим человеком. Она взяла со стола серебряную солонку и протянула ему.
Внезапно он обхватил ее кисть. Она попыталась высвободить ее, но он держал крепко.
Губы Хартоппа тронула улыбка.
— У вас есть знак слейтера.
Шона мысленно отругала себя. Надо же было оставить проклятое клеймо открытым. Она снова высвободила руку, но в глазах Хартоппа успели промелькнуть искры злорадства.
— Значит, это правда, — сказал он. — Вы дочь Макаслана.
— В чем дело, Хартопп? — спросил Коналл. — Вам известно, что значит этот знак на ее руке?
Хартопп улыбнулся Коналлу:
— Неужели она вам не сказала? Меня это не удивляет.