— Это действительно очень серьезно. От вора можно закрыть дверь, как говорится в пословице, но от лжеца не закроешься. Боюсь, нам придется жестоко вас наказать.
— Стюарт…
Стюарт повелительно приподнял брови:
— Коналл, я советую прописать ей с полдюжины ударов тростью, перегнув через стол. А я посмотрю.
— Что? — Шона в ужасе уставилась на Коналла.
— Я не стану этого делать. — Губы Коналла сложились в недовольную гримасу.
— Хорошо, тогда это сделаю я.
Глаза Коналла округлились.
— Ты тоже не станешь этого делать. У моего брата своеобразное мышление. Иди завтракать, Стюарт. Я хочу поговорить с Шоной наедине.
Лицо Стюарта приняло лукавое выражение.
— Преподашь частный урок, да? Очень хорошо. Все же думаю, — обратился он к Шоне, — что под моим наблюдением вам было бы надежнее, чем под его.
С этими словами он закрыл за собой дверь.
Коналл облокотился о стол.
— Прошу прощения за Стюарта. Его сделали таким невоздержанные возлияния, безотказные женщины и отсутствие ответственности.
— Сожалею, — заметила Шона.
— Я тоже.
— Что солгала вам. Мне не следовало так поступать. Но я сделала это, чтобы защитить Уиллоу.
Он взял ее руку в свою:
— У тебя и в мыслях не должно быть, что от меня может исходить какая‑то опасность. Надеюсь, ты это знаешь.
Губы Шоны тронула улыбка.
— Начинаю сознавать.
Его голубые глаза слегка потеплели.
— Вот и славно.
Он улыбнулся одними уголками губ. Его выразительное лицо гипнотизировало Шону. Мягкая сторона его характера скрывалась за жесткой поверхностью, и чем больше времени она с ним проводила, тем чаще эта мягкая сторона приоткрывалась. Как же было приятно находиться в обществе этого красивого, принципиального и умеющего прощать мужчины.
— Кстати о защите, тебе это никогда не понадобится. — Он потянул за кожаный ремешок у нее на поясе, на котором висел зачехленный нож. — Сними его.
— Но… — Как башмаки или сорочка, этот кинжал был неотъемлемым предметом ее одежды, который она никогда не забывала надеть. Шоне не хотелось продолжать разочаровывать Коналла, как и не хотелось расставаться с ножом. — Я не могу без него.
— Боюсь, я вынужден настаивать. У меня отвращение к оружию. Его назначение — убивать или калечить. Как врач я не выношу того, для чего оно предназначено. Кроме того, я не хочу, чтобы эта вещь находилась в одной комнате с моим сыном.
Нехотя Шона расстегнула застежку кожаного ремешка и протянула кинжал Коналлу. Он убрал нож в резную деревянную шкатулку, стоявшую у него на столе.
— Благодарю, — произнес Коналл. — Теперь сможешь поверить, что находишься под моей защитой?