— Ж-жека… — неуверенно начал он — Мне оч-чень нужно, чтобы ты со мной выпил. Оч-чень…
Понятное дело, пить водку совсем не хотелось. Я уже уснул, а тут такое.
— Костян, ты погоди с выпить. Расскажи, что случилось. Что произошло?
Он не стал упорствовать, замахнул свой стаканчик, вытер губы ладонью и начал.
— Кор-роче, Жека, такая хуйня случилась. Я даж-же не знаю, как и начать-то…
— Начинай с самого начала — сказал я.
Я приготовился слушать и закурил.
— В общем, походу, мне мальца не повезло. Удача не на моей стороне оказалась и все такое. Я тут недавно ходил в больницу… Ну, там просто надо было провериться по школе, справку одну получить, да и так родители сказали сходить…
— И что? — спросил я.
— И мне, в общем, кишечник проверяли. Рентген делали, еще какую-то др-рянь. Трубку такую глотал. Короче, сделали мне эти анализы, их надо было через пару дней забирать.
— Угу — промычал я, стряхивая пепел.
— Сегодня с утра приезжаю, короче, веселенький такой. Захожу — говорю, вот, Константин Малышев, анализы забрать приехал. А там медсестра молоденькая говорит мне — присядьте, молодой человек, сейчас врач придет, ему надо поговорить с вами…
Он замолчал на пару секунд. Мои глаза уже привыкли к темноте, и я заметил, что у Гвоздя трясутся руки. Вернее та рука, что с сигаретой. Не сильно трясутся, а такой мелкой дрожью.
— Ну, давай дальше — сказал я.
Что-то и мне невесело стало. Совсем плохо выглядел Гвоздь.
— Ну, она и говорит — у вас, молодой человек, внелёгочный туберкулез. Я говорю — какой, блядь, внелёгочный туберкулез? Это что вообще такое? А она знаешь так, потупилась в пол и отвечает — это типа такая форма туберкулеза, из-за иммунитета слабого появляется, короче. Я говорю — какой там, блядь, слабый иммунитет, да я как бык здоров, в натуре. В футбол через день гоняю. Она молчит. И в пол только смотрит…
— Пиздец… — только и мог ответить я. — Пиздец… И что с эти туберкулезом делать? Лечить его как?
— Да никак его не лечить! — шмыгнул Гвоздь — Это такая хуйня. Стремная. Не лечится, короче. Таблеточки можно попить, но без толку все равно.
— В смысле? — осторожно спросил я.
— В смысле, в смысле… — заикаясь ответил Гвоздь — В таком смысле, что шесть месяцев…
— Чо?
— Чо-чо? В очо. Шесть месяцев мне осталось. Шесть месяцев. Такие дела, блядь. Шесть месяцев…
Гвоздь обхватил свою черную, с мелкими вихрами, голову и заплакал. Горько, потихоньку двигались его локти и колени. Он не всхлипывал. Почти не произносил звуков, только качал вверх-вниз головой.
Я не часто видел, как плачут мужчины. Хотя, какие мы там мужчины. Сам я, конечно, иногда плакал, но это было совсем не то. Совсем не то. Возникло ощущение, что это все неправда. Шутка какая-то. Плохая шутка. Нехорошо сдавило горло, и куда-то подевался весь кислород.