Около зеркала, освещенная белым солнцем, стояла моя мама.
Она, наверное, приехала ночью, а теперь стояла у зеркала и примеряла серьги, поблескивающие золотыми искрами и матово сияющей бирюзой.
Нлья. О господи! Вечная история, вот спешишь… Да ты не складывай, давай прямо так, некогда.
. Каким током?
. Как будто это уже было все когда-то. Тоже деньги собирал. А я вообще тут первый раз.
Нлья. Давай сюда деньги и перестань фантазировать, я тебя очень прошу. Ну ладно, слушай, собери тут, чтобы грязи не было, ладно? Ты здесь, пожалуйста, ничего не трогай. И потом, если придет Мария Николаевна, скажи ей, чтобы она никуда не уходила. Хорошо?
. Входи, входи. Здравствуй. Евгения Дмитриевна! Еще одну чашечку для молодого человека, хорошо? Достань-ка, пожалуйста, тетрадь, там, из шкафа на третьей полке с края. Да, да. Спасибо. Ну-ка, прочти мне страницу, которая лентой заложена.
«Руссо в Дижонской диссертации на вопрос, как влияют науки и искусства на нравы людей, ответил — отрицательно».
. Нет, нет. Читай только то, что подчеркнуто красным карандашом. У нас мало времени.
. «Несмотря на то…» — ой, нет. —
«Нет сомнения, что схизма (разделение церквей) отъединила нас от остальной Европы и что мы не принимали участия ни в одном из великих событий, которые ее потрясали, но у нас было свое особое предназначение. Это Россия, это ее необъятные пространства поглотили монгольское нашествие. Татары не посмели перейти наши западные границы и оставить нас в тылу. Они отошли к своим пустыням, и христианская цивилизация была спасена. Для достижения этой цели мы должны были вести совершенно особое существование, которое, оставив нас христианами, сделало нас, однако, совершенно чуждыми христианскому миру…