Итак, я подхожу к дому Джанни Гриквы как раз тогда, когда старое солнце ложится спать.
Я не иду прямо в дом, — вы понимаете? Я стою на другой стороне улицы, потому что, может, увижу Нэнси или, может, она увидит меня, и, может, нам удастся кое о чем поговорить. Но я не хочу, чтобы меня увидал Джанни Гриква, потому что от него неприятностей не оберешься. Поэтому я не спешу.
И когда я вижу, что кругом нет никого, я перехожу улицу и открываю дверь, и в коридоре темно, как и тогда, но, друг, на этот раз я слышу другой запах и понимаю, что это пахнет европейцем. Клянусь вам, что в этом доме — европеец, а этого быть не может, потому что это Шестой район и дом Джанни Гриквы, а ни один европеец не пойдет в Шестой район в субботу вечером. Но, друг, я уверен, что здесь европеец, потому нос мой меня не обманет и я могу учуять европейца, если он даже будет в Иоганнесбурге. Стало быть, я стою в коридоре и слышу, как пахнет европейцем. И я боюсь, потому что это, может быть, полицейский, который все-таки пришел арестовать меня за то, что я побил Айзека. И вот я стою и не шевелюсь. И в доме ни звука, и мне страшно.
И мой велосипед стоит у стены и ждет меня, но я сразу его не забираю, потому что еще надеюсь увидеть Нэнси, а она, может быть, в той комнате, где она лечила мне губу и сунула мне язык в ухо. Поэтому я потихоньку иду туда посмотреть и вдруг слышу:
— Джорджи-малыш, ты пришел за велосипедом?
И, друг, я оглядываюсь и пугаюсь пуще прежнего, потому что сзади меня стоит Джанни Гриква.
— Вот твой велосипед, Джорджи-малыш.
Друг, я напуган, сам не знаю почему.
— Малыш, я рад, что ты зашел ко мне в субботу, потому что суббота у меня — большой день, да, друг!
— Я пришел за велосипедом, — говорю я.
— Конечно, — говорит он. — Я это знаю, друг. Я это знаю. Только ты не спеши, хочешь выпить, а? И, может быть, я тебе кое-что покажу, а?
— Послушай, друг, — говорю я, — я только пришел за велосипедом.
— Джорджи, — говорит он, — Джорджи-малыш, тебя надо немножко поучить вежливости. И выключи этот джаз, дружок. Ты просто зашел ко мне, и мы с тобой выпьем.
Друг, я не знаю, зачем я иду за Джанни в ту комнату, где был раньше. И на столах уже лежат скатерти, и вся комната выглядит как-то лучше.
— Какую отраву ты пьешь, друг? — спрашивает Джанни.
— Что ты хочешь сказать? — говорю я.
— Что ты будешь пить, дружок?
— То же, что в прошлый раз, — говорю я, потому что мне правда понравилась та выпивка, хотя от нее я заснул.
И он идет к полкам, достает бутылку и наливает мне.
— Да, сэр. Это хорошая выпивка, малыш, — говорит он. — Дьявольская штука. Впрочем, она не дьявольская, — говорит он и хихикает. — Держи, — говорит он и дает мне стакан, а потом наливает себе из другой бутылки, и я знаю, что это бренди, потому что так пахло от моей матери.