Затем мы садимся за столик, и Джанни Гриква, который одет в шикарный белый костюм, вынимает сигары и говорит:
— Закури, Джорджи, и я, может быть, кое-что тебе покажу.
И, друг, я беру у него сигару, потому что, должен вам сразу сказать, я никогда не курил сигар, а только знаю, что они хорошо пахнут, потому что их курит мистер Финберг. И, друг, этот Джанни Гриква снимает с сигары бумажную ленточку, и разминает ее пальцами, и подносит к уху, и я делаю то же самое, чтобы он не подумал, будто я необразованный зулус.
— Да, мальчик, — говорит он, — кажется, сегодня мы с тобой поговорим о деле, малыш. Конечно.
— У меня нет с тобой никакого дела, Джанни. Да, сэр. Никакого дела. И, друг, вот что еще: когда я пришел сюда, я почувствовал запах европейца. Что это значит, а? Что это значит?
И, друг, он только хихикает, и мне это не нравится.
— Ты острый парень, — говорит он. — Да, сэр, ты острый парень.
— Ладно, — говорю я, — отчего у тебя тут пахнет европейцем?
— Друг, сейчас у нас субботний вечер, — говорит он и так хихикает, что начинает кашлять. И мне это очень не нравится.
Затем он подносит ко мне зажигалку, и тут входят два цветных парня, которых я никогда не видел, и они улыбаются Джанни Грикве как старому знакомому, а он им только кивает и раскуривает свою сигару. А эти парни садятся за столик у двери, и Джанни встает и говорит:
— Прости, Джорджи.
И он идет к полкам, на которых стоит выпивка, и звонит в колокольчик, как миссис Финберг, когда она хочет, чтобы я вошел и убрал со стола грязную посуду. Потом он подходит к двери и включает свет, потому что, как я вам говорил, уже почти совсем темно, и он говорит этим цветным парням:
— Они сейчас придут. — И тут он заводит граммофон и ставит пластинку Элвиса Пресли «Я никто, я всего лишь собака», и эта пластинка мне нравится, и в комнате становится намного уютнее. Но Джанни Грикву что-то беспокоит, и он тихо так говорит:
— Куда подевались эти чертовы девки?
И он опять звонит в колокольчик, а потом выходит в коридор, звонит еще громче и кричит:
— Идите же сюда, черт вас возьми!
И тут он опять подходит ко мне и садится за столик.
— Прости, малыш, — говорит он, и, друг, лучше бы он не звал меня малышом.
И тогда две цветные девушки входят в комнату и сразу начинают танцевать с двумя цветными парнями. И, друг, я должен признать, что это довольно красивые девушки, и на них красивые платья, и пахнет от них хорошо, как редко пахнет от цветных девушек.
И, друг, это чистая правда, одна из этих девушек, та, что покрасивее, смотрит на меня и говорит: