— Меня зовут Мария, — ласково так говорит цветная девушка. — А как тебя, красавчик?
— Джордж Вашингтон Септембер, — отвечаю я.
— Ах, да. Я о тебе слыхала, — говорит она. — Хорошее имя.
Но я не понимаю, что хорошего в имени Джордж Вашингтон Септембер.
Друг, она сама прижимается ко мне, ее голова у меня на груди, и обе руки у меня за спиной, и я должен признаться, что мне это нравится, хотя она цветная девушка, а я зулус.
— Друг, ты такой сильный! — говорит она, каждое слово по отдельности, — понимаете? И я знаю, что это правда, потому что я, может быть, могу поднимать тяжести одной рукой.
— Эта Нэнси дура, что пустила тебя танцевать со мной, но я на ее глупость не жалуюсь.
Друг, я думаю то же самое, что и Мария, потому что мне не нравится, как легко Нэнси меня отпустила, но я тоже не жалуюсь, потому что Мария нежная и кругленькая, только Нэнси мне нравится больше.
И знаете что получается? Когда танец кончился, Мария меня целует, и должен признаться, я тоже ее целую, потому что она умеет целоваться, эта девушка, поверьте мне. Она держит меня за голову обеими руками и целует. И я закрываю глаза, и это мне нравится, да, сэр. Когда она перестает меня целовать, я открываю глаза и вижу, что мы одни посредине комнаты, и все, как черти, смеются над нами, и сама Мария тоже смеется, но когда я возвращаюсь к Нэнси, та не смеется.
— Тебе нравится эта девушка? — спрашивает Нэнси.
— Нет, Нэнси, эта девушка мне не нравится, но она меня поцеловала, друг. Она черт знает какая нахальная, — говорю я, хотя это неправда, потому что сам поцеловал эту девушку.
— Хочешь еще выпить? — спрашивает Нэнси, и я говорю «да», потому что я взмок от танца и мне надо выпить.
И она дает мне свой стакан, и я беру мой и иду к стойке за выпивкой, и все, кто рядом со мной, берут выпивку, тут же платят, но когда я достаю деньги, Фреда мне говорит:
— За наш счет, Джорджи. — И я понимаю, что это значит — бесплатно, и я забираю выпивку и возвращаюсь к Нэнси.
Но, друг, ее нет. Да, сэр. Нет. Эта Нэнси! С чего это она ушла, а? Может, она рассердилась из-за того, что я поцеловал Марию, но отчего она мне не сказала, что рассердилась, а? Непохоже, чтобы она рассердилась. Да, сэр. Она вела себя так, как будто ей все равно, что я делаю. Поэтому, друг, я рад, что поцеловал Марию. Честное слово! Ох эта Нэнси!
И вот я стою с двумя стаканами и озираюсь.
— Еще станцуем, Джордж Вашингтон?
Это Мария. И я говорю «да», потому что хочу позабыть про Нэнси и про то, как она ушла. Мария все равно очень милая девушка, и я даю ей стакан и сам выпиваю.