— Вот что я тебе скажу, Джорджи-малыш, — говорит он, — если этот тип платит мне хорошие деньги, мне наплевать, что он мне говорит.
— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я.
— Мальчик, — говорит он так медленно-медленно. — Я плачу этой девушке большие деньги, чтобы она угождала хорошим африканцам вроде тебя, и, мальчик, я могу говорить ей все, что хочу.
Должен сказать вам, что этот разговор мне не нравится, и я хочу сказать это Джанни Грикве, но думаю, что, пожалуй, лучше не говорить. И мне уже кажется, что Нэнси мне нравится не так сильно, как поначалу, потому что ей платят, чтобы она угождала хорошим африканцам вроде меня, но, друг, все равно она мне очень нравится, потому что она такая красивая.
Тут Джанни подходит к стойке, о которой я вам уже говорил, и достает бутылку и стакан, а в бутылке что-то прозрачное вроде воды, только я знаю, что это не вода, и еще я знаю, что Джанни делает эту прозрачную жидкость сам. А это запрещено. И он наливает мне в стакан и говорит:
— Это тебя вылечит. Отличная штука.
И я хочу сказать вам, что я выпиваю то, что он мне налил, и правда, вкус у этой штуки отличный, и это меня удивляет, потому что я думал, что вкус у нее должен быть скверный. Он наливает мне еще раз, и я опять выпиваю, и тут он начинает говорить:
— Послушай, Джорджи, я хочу, чтобы ты взглянул вот на это. — И он достает из конверта, о котором я вам говорил, несколько снимков. Должен сказать вам, что я не святой, как Моисей, но от этих снимков мне стало тошно, особенно оттого, что, показывая их, Джанни Гриква все время хихикал.
— Друг, — говорю я, хлебнув третий раз, — где ты это достал?
— Я сам их делаю, — говорит он.
— Друг, — говорю я, — где ты достаешь людей, которые на этих снимках?
— Я им плачу, мальчик.
— И потом ты их снимаешь?
— Да, сэр! — говорит он.
— Ну и ну! — говорю я.
— Послушай, Джорджи-малыш, ты сам можешь на этом хорошо заработать. Хочешь девочку — а?
— Конечно хочу, — говорю я, — только не хочу, чтобы ты меня с ней снимал.
— Мальчик, а не все ли тебе равно? — спрашивает он. — Ты получишь свое удовольствие, а я вас сниму и еще заплачу тебе за твое удовольствие. — И он опять наливает мне выпивки.
А выпивка крепкая, и язык у меня уже заплетается, и я ничего, кроме этих снимков, не вижу, — вы меня поняли?
— Друг, — говорит Джанни, — мне нужен зулус вроде тебя, с красивой фигурой и приятным лицом, потому что ты сам видел Нэнси, которая латала тебе губу, а она не пойдет ни с кем, кроме зулуса, да еще ей нужен не просто зулус, а отличный зулус. А я за эти снимки зулусов могу получить большие деньги, особенно от европейцев. Им надоели цветные парни и девушки, друг, они хотят видеть чистых африканцев. Настоящих африканцев.