Стараниями Аллы Лена оказалась тесно усаженной на диван рядом с поэтом Шульгиным. Он был немногословен, только смотрел на Лену, как бы ожидая чего-то. «Надо стихи похвалить», — сообразила она.
— Мне очень понравилась ваша поэзия, — выдавила Лена, — так импрессионистично и…
Второе слово она забыла.
— Вы тонко понимаете, — зашептал в ответ поэт. — Предчувствую в вас тонкую душу. Ах, какой запах от вас исходит, он кружит мне голову.
Шульгин уткнулся ей носом в плечо и шумно засопел.
Лене стало неловко. «Моль ты, что ли, — подумала она, — нафталин тебя притягивает».
И осторожно отлепила от своего плеча мохнатую голову.
— С каких языков вы переводите? — спросила она.
— С удмуртского, нанайского, башкирского.
— Все их знаете? — поразилась Лена.
— Нет, конечно. Зачем? Есть подстрочники. Это вообще было в прошлые времена, когда издавали творчество малых народностей. Перевод как способ самовыражения меня не привлекает. Истинное вдохновение индивидуалистически рефлекторно.
— Да, конечно, — кивнула Лена, делая вид, что поняла мысль поэта.
Поэт Шульгин провожал Лену домой. Всю дорогу до метро и от, в вагоне, наклонившись к ее уху, он читал свои стихи. Лучше бы он этого не делал, так как у Лены от его поэзии разболелась голова, нахлынула тоска, воспоминания о том, как Володя читал ей в молодости Блока. Портрет поэта так и остался незаконченным… Лена шмыгнула носом — слезы подкатили.
— Боже! — Шульгин захватил ее руку и принялся осыпать поцелуями, быстро двигаясь от кисти к плечу. — Какое сопереживание! Какая тонкая душа!
Он уже вознамерился впиться ей в шею, но Лена вывернулась и облегченно заявила:
— Мы пришли, вот мой подъезд.
— Послушайте из моего раннего. Вы должны оценить!
И опять замолол рифмованную белиберду, открывая перед Леной дверь.
Шульгин надоел Лене смертельно. Своим творчеством он на корню задушил проклюнувшееся было у Лены чувство гордости за свой успех и забытое волнение, которое бывает на свидании с молодыми людьми.
«Из раннего» Шульгин дочитал на ее лестничной площадке.
— Замечательно, — сказала Лена устало. — Я провела чудесный вечер. Спасибо вам!
Поэт захватил ее руки:
— Вы не хотите пригласить меня на чашку чаю? Я еще вам почитаю.
Привести этого лохматого домой, где дети, и дальше слушать? А вдруг Володенька вернулся?
— Уже поздно, — сказала она торопливо. — Дети и муж уже, наверное, спят. Вернее, муж не спит, ждет меня.
— Как муж? — поразился поэт. — Алла сказала, что вы разведены..
— Она поторопилась. Мы помирились.
— Но помилуйте, — в голосе поэта звучало обиженное возмущение, — а что буду делать я?