— Э-э-э, м-м-м-да, — промямлила Лена.
Развернулась на месте, перебирая руками и ногами, как шимпанзе, присела на корточки.
«Сейчас начнется», — затаилась Лена.
— Где документы? — сдвинул брови Булкин, но в голосе его не было строгости.
— Ищу! — соврала Лена.
— А вчера мне что говорили? — попенял он почти жалобно.
Во время утреннего приступа ярости небогатырские силы Булкина были исчерпаны до остатка. Он хотел предстать грозным судиею, а получалось — хныкающим старикашкой.
— Не хотела расстраивать! — Лена отвечала быстро, как вышколенный солдат. — Буду искать!
— Бесполезно. — Начальник устало махнул рукой. — Я тут все перерыл.
Лена осмелела и поднялась.
— Нигде нет, — продолжал Булкин. — Куда Зоя их задевала, знает только она. Может, в больницу с собой взяла?
«Сказать ему? — терзалась Лена. — А вдруг знает? Если все делалось с его ведома, для выполнения плана?»
Советское понятие «плана» из булкинской речи и головы никуда не ушло. Во время приступов начальственного гнева он требовал встречных планов и повышенных обязательств.
Кроме того, следователь Егор Иванов прямо сказал: «Поверьте, Лена, без пособника аферист Птичкин-Канарейкин не обошелся бы. В вашей конторе у него есть подельник!»
Булкин или Зоя Михайловна? Ни того ни другую Лена не осмелилась бы обвинить. Но и оправдать на сто процентов не могла.
— Возможно, Зоя Михайловна работала с бумагами дома, — выдвинула Лена версию.
— Этот вариант я отработал. Звонил ее мужу. Он искал. Говорит: ни одной служебной бумажки в доме нет.
— Как же теперь быть, Игорь Евгеньевич? — спросила она.
— Договорился об отсрочке на неделю. И выслушал, смею вас уверить, очень нелицеприятные вещи в свой адрес. Вы уж извините за разгром.
— Я уберу, — заверила Лена.
— Тоже хороши, милочка! Трусы мужские, носки какие-то в рабочем столе.
«За собой следи», — ответила Лена мысленно.
Когда Булкин выдвигал ящики своего стола или распахивал дверцу сейфа, оттуда сыпались крючки, грузила, бобины с леской и прочие мормышки.
«Сейчас он скажет, что нужно отправиться в больницу к Зое Михайловне», — подумала Лена.
Словно подслушав ее мысли, Булкин горестно вздохнул:
— Из клиники она уже выписалась. Муж сказал, что она на даче и вернется только через неделю, в понедельник. Ладно, я пошел. Уберите тут. Прием можете пока не вести, объявление повесьте, мол, по техническим причинам. Я в командировке. Сейчас самый жор.
Жор, Лена знала, — это когда рыба хорошо клюет. У детей тоже бывает: суп не едят, а на колбасу сырокопченую, к празднику купленную, у них жор.
Лена встретилась с мужем на Тверской у здания Моссовета. Володя взял у нее полиэтиленовый пакет с ручками, на котором красовалась белокурая девица, рекламирующая джинсы. Ее засняли в тот момент, когда она надевала штаны, талия и бедра голые и блестящие, словно маслом политые.