Через два года попытался бежать, опять-таки — не отставая от других, чтобы не усомнились в его дерзости.
Поймали, судили за побег.
И — сызнова впереди пять лет, как будто еще не разменивал их. Об освобождении перестал думать — слишком далеко отодвинулось оно. Все его интересы и даже мечты перестали порываться за пределы тюрьмы — там все труднее и труднее приходилось таким, как он.
Труднее им приходилось и в заключении. Строже становились порядки, вынуждая все чаще поступаться воровскими «законами». Кодла распадалась, волки становились уже не волками, а шакалами, даже в отношениях друг с другом. Грызлись между собой, подчас насмерть. Не в стае, одиночками, они уже не внушали прежнего страха.
И все-таки цеплялись за старое. Обманывали себя, будто преступный мир все еще придерживается своих законов, хотя «честных воров» остается все меньше и меньше.
Шугин считал себя одним из немногих. Одним из последних рыцарей распавшегося ордена. Он не мог не считать так — что осталось бы тогда в жизни? Только неволя? !
Вперед он не смотрел — смешно было бы загадывать на пять лет вперед…
Но они прошли, эти пять лет.
Известие о смерти матери он получил еще в заключении. Ему некуда было возвращаться, не к кому идти. Нигде не ждали. Витьке показалось, словно его выбросили из дома на улицу. В пустоту. В незнакомый и неуютный мир.
По старой памяти — зная, что ничего не найдет там, — прошел мимо пустыря на Козьем Болоте. Молоденькие деревца, высаженные в прошлую побывку здесь, разрослись вверх и вширь. В их тени, на присыпанных песком дорожках, стараясь не забегать в газоны, играла ребятня. От старого не оставалось и следа.
Он присел на краешек свежевыкрашенной скамейки с таким чувством, будто боялся ее запачкать. Долго разминал в пальцах папиросу, прежде чем закурить.
— Витёк?
Двое парней, ничем в одежде не напоминающие воров, оказались тем прошлым пустыря, которое не всегда умирает с обновлением жизни. Но Витька, не философствуя, обрадовался им. Теперь у него было место для ночлега, не требующее прописки, и «свои» в городе, от которого он отвык.
Его не спросили, как он собирается жить. Но предупредили:
— Старые времена прошли, поня́л?
Фраза означала, что ремесло вора стало более сложным, требует куда больше осторожности. Но Витька не успел понять этого толком. В ту же ночь его подняли с постели работники угрозыска.
Их привели сюда ценности, похищенные из «Ювелирторга» по предварительному сговору с директором магазина. При обыске, кроме ювелирных изделий, в квартире нашли вещи, добытые другим преступлением. А под матрацем постели, на которой спал гражданин Шугин, освободившийся из заключения и не имеющий права проживать в данном городе, был обнаружен маленький тупорылый пистолет «вальтер».