Теперь для Джонсона наступили горячие дни: нелегкая задача — выискивать поодиночке сговорчивых обладателей значительных пакетов акций Районной и Метрополитен и, действуя, как приказал Каупервуд, под разными именами, скупить у них эти акции на сумму до полумиллиона фунтов стерлингов. Кроме того, Джонсон должен был растолковать директорам обеих компаний, что мистер Каупервуд великий человек, и внушить им желание участвовать в осуществлении его замыслов. Что же до Стэйна, то ему предстояло скупать — и как можно больше — акции обеих старых компаний и голосовать заодно с Каупервудом по всем вопросам, касающимся нового предприятия. Разумеется, и он тоже должен был употребить все свое влияние и оказать давление на всех, кого только знал.
И вот на Каупервуда лавиной ринулись люди, жаждавшие вложить свой капитал в его предприятие. Многие американские и английские финансисты, поняв, какое выгодное дело затевает Каупервуд, теперь стали лезть из кожи вон, чтобы самим получить концессии, но добиться этого было уже почти невозможно. Одним из серьезных соперников Каупервуда был не кто иной, как Стэнфорд Дрейк, крупный американский финансист. Он обратился в английский парламент с просьбой предоставить ему концессии на прокладку новых подземных линий, которые — в случае, если бы его просьба была удовлетворена — проходили бы на большом протяжении параллельно линиям Каупервуда, и значит, Дрейк фактически отнял бы у Каупервуда половину дохода.
Каупервуд встревожился: надо было обезвредить Дрейка и притом не обозлить англичан, которые и так всячески противились вторжению в эту область американцев, все равно — будь то Дрейк или Каупервуд. И вот между противниками завязалась обычная в таких случаях борьба, где были пущены в ход всевозможные юридические уловки и всяческая казуистика. Каждая сторона старательно выискивала и подчеркивала слабые стороны соперника, пыталась раскритиковать и опорочить его планы.
Каупервуд, например, указывал, что хотя линия, намеченная Дрейком, частично и захватит густо населенные кварталы, где она сможет окупаться, но ведь она целые десять миль будет проходить под пустырями. Он указывал также на то, что Дрейк намечает прокладку одноколейных линий, тогда как система его, Каупервуда, вся двухколейная. Ходатаи Дрейка в ответ на это заявляли, что дорога Каупервуда проходит под набережной Темзы, их же подземка — под Стрэндом и деловыми кварталами; подземка мистера Каупервуда не задевает торговых районов, тогда как линия Дрейка будет способствовать оживлению торговли. Каупервуд понимал, что две параллельные линии убьют друг друга — они не окупят даже самих себя, не говоря уже о прибылях; если Дрейк и его приспешники заполучат концессию и проложат свою линию, то, как бы ни шли в дальнейшем дела их компании, его собственные дела, несомненно, пострадают. Все это он, конечно, держал про себя, — вслух же он заявил, что не понимает, зачем банкирскому дому Дрейка понадобилось пускаться в такую авантюру. И, чтобы подсластить пилюлю, Каупервуд высказал предположение, что во всем виновато лондонское отделение банка, а не сам мистер Дрейк, который не мог совершить такую ошибку. Мистер Дрейк — человек большого ума, и, несомненно, разобравшись в положении дел, он откажется вкладывать деньги в столь сомнительное предприятие.