И вот здесь уже непостижимая для меня вещь: почему так называемая либеральная интеллигенция обожает преступников и всевозможных негодяев, причем не только литературных, но и вполне реальных? Общественная комиссия по помилованию[1], проявляя родственную любовь к кровавым маньякам, фактически уничтожила институт смертной казни. Против тридцати тысяч убийств и еще шестидесяти тысяч криминальных смертей в год она как-то не возражает.
Правозащитники всех мастей отстаивают права гомосексуалистов, наркоманов и осужденных. Потерпевшие, в один миг потерявшие здоровье, жизнь, имущество, родственники и дети жертв их почему-то абсолютно не интересуют. Так же как погибающие в мирное время солдаты, обнищавшие пенсионеры и инженеры, лишенные света и тепла жители целых городов…
Постепенно редеющий хор миротворцев, подобно заклинившей шарманке, требует вывести войска из одурманенного наркотиками и кровью, перенасыщенного оружием и головорезами (в буквальном смысле слова), криминально-рабовладельческого средневековья Чечни, угрожающего не только России, но и всем странам СНГ. О том, что один раз это уже делалось, и десятки тысяч убитых и раненых второй чеченской кампании лежат на их совести, они уже забыли.
«Стихийные» массовые акции всегда хорошо продуманы и организованы. Как правило, движет ими не голый энтузиазм, а закономерности подрывных технологий, запускаемые в действие вложением крупных денежных сумм. Многие «миротворцы», «гуманисты» и «правозащитники» являются обыкновенными предателями и провокаторами, выполняющими хорошо оплаченную акцию влияния на общественное мнение. Но почему их с готовностью поддерживают совестливые и порядочные люди, даже не задумывающиеся о грязной подоплеке дел, в которые их вовлекают? В чем секрет такого поведения? В вечном противопоставлении себя власти и автоматической солидаризации с теми, кто ей противостоит, в первую очередь с маргиналами? Или в подсознательном стремлении уязвимого и беззащитного человека взять сторону того, кого больше боишься, кто более жесток и беспощаден? В извечных рефлексиях, неуверенности и неудовлетворенности, компенсируемых этакими вывертами? В переплетении этих причин?
Выбор позиции, определение того, на чьей ты стороне, обусловливает и аргументы, и терминологию. Революция или переворот, исполнитель или палач, снайпер или убийца, разведчик или шпион…
К шпионам отношение у нас всегда было суровое. Но…
Только что мы видели, как широкие массы либеральной интеллигенции рукоплескали самому настоящему американскому шпиону