Усольцев покуда сидел молча, как церковная мышь.
— И ещё, ты оставил пушки без прикрытия кавалерии, когда ушёл к деревне, — напомнил Сокол.
— Да, — шумно выдохнув, кивнул Кузьма. — Пушки — это очень важно, их надо было охранять от степняков.
— Да не в пушках дело! — в сердцах воскликнул Вячеслав. — Люди у нас главное богатство, Кузьма! Неужели ты до сих пор этого не понял? Что пушки? Были бы пушкари, а пушек мы ещё нальём!
— Всё понимаю, Вячеслав Андреевич, — сокрушался Усольцев, покрывшийся пунцовыми пятнами на лице. — Виноват! Ну нету у меня сноровки воеводской! Каков с десятника воеводский спрос?
— Ну хорошо, Кузьма, — согласился князь. — Атаманом тебе привычней быть, стало быть. Тогда будет служба для тебя другая.
— Какова же службишка? — с готовностью откликнулся Усольцев.
— Благодаря Ряжаю, старосте Петропавловки, что спрятал от тебя раненых степняков, мы знаем, кто напал на деревню. Это снова, как и в прошлом году, совершил некий тушету-хан Гомбодорджи. — Соколов многозначительно посмотрел на теперь уже бывшего воеводу Забайкалья: — Пленных без моего ведома никто не имеет права убивать!
Далее князь сказал, что этого хана необходимо жёстко наказать. Для этого в Селенгинск к началу августа прибудут три даурские роты и сводный ангарский полк. Командование операцией будет осуществлять Алексей Сазонов.
Усольцев неотрывно смотрел на князя, ловя каждое его слово. Соколов же, в свою очередь, отметил готовность Кузьмы к дальнейшей работе, бывший воевода не замыкался на власти. Или он умело скрывает разочарование и обиду?
— Тебе, Кузьма Фролыч, надобно смотреть за работой Сазонова и всему у него учиться, — пояснил Вячеслав. — Он один из лучших моих людей.
— Всё понял, княже! — воскликнул Усольцев. — Не серчай более на меня.
— Хорошо, коли понял. — В голосе Соколова казак снова, как и прежде, услыхал уважительные нотки. — Возвращайся в Селенгинск, к Марине и деткам, да жди Сазонова с Бекетовым. Вместе проработаете план атаки на кочевья хана.
— Бекетов? А Пётр Иванович что же, с Амура уходит? — удивился Кузьма.
— Я приказал ему принимать Забайкальское воеводство, — сухо отвечал князь.
— А я у него буду атаманом? Это мне любо! Я оттого ярился, что тяготило меня место воеводское. Тяжела ноша была, не по мне.
— Я рад, что ты сам это понял, Кузьма Фролыч, — с видимым облегчением проговорил Вячеслав, подойдя к казаку и пожав его руку. — Ну, пошли к причалу, мне в Удинск надобно, новую электростанцию принимать. Поедешь со мной.
Балтика, остров Эзель
Июль 1644
В один из погожих солнечных деньков в гавань Аренсбурга вошёл курляндский галиот «Камбала», что обычно доставлял на Эзель разного рода корреспонденцию и заказываемые Беловым в Виндаве товары. На прошлой неделе он заказал вторую партию серого сукна на кафтаны и штаны да красной ткани для обшлагов и отворотов, а также выделанной кожи для сапог и ремней. Не в силах более терпеть немецкий костюм, а также понимая, что по прошествии ещё пары лет он и сам станет немецким бюргером, Белов решил вводить на острове ангарскую форму одежды. С помощью двух портных, бывших в замке, Белов пошил один полный комплект обмундирования. После чего он приказал им снимать мерки с дружинников и далее заниматься этой работой, привлекая местных мастеровых. Среди эзельцев Брайан уже прослыл как щедрый и справедливый хозяин, к которому люди шли с жалобами и просьбами. К тому же за всё время нахождения здесь Белова население острова пополнилось почти на полторы тысячи человек, которые прибывали на Эзель из эстляндских посёлков и города Пернова. Ангарец с удовольствием принимал их, устраивая кого на землю, кого в мастерские, а кого и в солдаты. Брайан завернул обратно лишь несколько судёнышек, на которых в Аренсбург пытались попасть ростовщики и представители церкви, привлечённые слухами о местном золоте.