Отель (a little hotel), который мы сняли в спешке по телефону, располагался на берегу океана в нескольких километрах от городка Порт-Антонио. Это был ветхий двухэтажный амбар, чердак которого был разделен на комнаты. Наверняка, два или три века назад это был склад для мешков с тростниковым сахаром, который экспортировался с ямайских плантаций. На первом этаже отеля с прилегающей открытой верандой был бар с выпивкой, кофе, бутербродами и какими-то горячими блюдами, что позволяло хозяевам называть эту забегаловку рестораном. Теперь о хозяевах. Отель держала колоритная пара: глубокий старик в заношенной ковбойке и полотняных белесых шортах, обросших бахромой, и его жена, разбитная бабенка лет тридцати в ускользающей шелковой юбке, едва прикрывающей паховые складки, и лифчике/полусарафанчике, из кружевной пены которого вылетали, как струи пива, лихие груди. Подергивающейся походкой обладателя болезни Паркинсона старик время от времени колесил по залу, собирая тарелки и стаканы. Жена его стояла за стойкой бара или подсаживалась за стол к гуляющей компании. Стены бара, а вернее сказать, кабака были разрисованы картинками пиратских баталий: корабли, взятые на абордаж, пушки, стреляющие ядрами в соседнюю шхуну, разбойники, убивающие или пленяющие экипаж и пассажиров захваченного судна. Попадались и совсем гнусные сюжеты: торговля черными рабами на базарной площади Кингстона или сцены рабского труда на сахарных плантациях. Все это мы увидели в одно мгновение, когда брали у старика ключи от нашей комнаты. Контора отельчика была в том же баре. Мы сразу узнали друг друга: Александр Лурье — нас, а мы — его. «Вот и свиделись снова, — сказал старик вместо приветствия и крикнул барменше: Марта, Марта! Угости моих русских друзей!» Марта принесла нам (on the house) две бутылки ямайского пива. Время было послеполуденное. В баре собирался народ. Хозяину некогда было рассусоливать с нами воспоминания. Да и какие там были воспоминания? Две случайных встречи и — нынешняя. Мы тоже устали с дороги, хотели поскорее искупаться и побродить вдоль океана, который лежал за окнами бара, как блюдо, покрытое кобальтом.
Наша комната была с душем и видом на бесконечный простор сливавшихся в вечности океана и неба. Мы раскидали вещи, натянули купальные костюмы и бросились на пляж. Вечерняя публика прогуливалась вдоль берега, на котором, как на ярмарке, располагались торговцы ямайскими диковинками: деревянными масками темноликих африканских вождей; фигурками животных из черного отлакированного дерева, среди которых чаще всего попадались изображения свиней; бусами из ракушек или дерева; ожерельями из акульих зубов; неказистыми фруктами, выращенными ленивыми хозяевами… Дымки марихуаны вились над вечерним пляжем. Солнце упало. Становилось прохладно. Или мне так показалось? Мы наскоро перекусили в баре, решив, что для последующих трапез подберем более цивилизованное местечко. Но всегда ли наши намерения сбываются? Мы устали и рано легли спать, хотя поначалу мешала громкая музыка из бара и гортанные голоса гуляк из центральной Европы. В середине ночи я проснулся от головной боли и озноба. Я заболевал, хватанув вирус в самолете от моего соседа, который беспрерывно чихал, сморкался и кашлял.