Когда Ко Си не подвергался гонениям со стороны грубых и невежественных обывателей, он все же оставался предметом шуток и насмешек для остальных, и я не помню случая, чтобы о нем говорили всерьез. Все находили забавными даже те невинные плутни и мошеннические проделки, которыми он мстил за нанесенные ему обиды, и с величайшим удовольствием рассказывали о том, как он надувает сборщика, взимавшего налоги с золотоискателей-иностранцев. Это было притеснение, главным образом против китайцев, которые смиренно «выжимали остатки» из выработанных участков, брошенных их христианскими собратьями по промыслу. Утверждали, будто Ко Си, прекрасно понимая, как трудно нам распознавать китайцев по именам, сообразил также, что если китаец сделает и без того непроницаемое выражение своего лица еще более бесстрастным, опознать его будет совсем трудно. Поэтому, уплатив налог, он тотчас передавал квитанцию своим товарищам, и куда бы ни сунулся сборщик налогов, его повсюду преследовала все та же квитанция и равнодушная ухмылка мнимого Ко Си. И хотя всем было известно, что у нас в поселке работает добрый десяток китайцев, если не больше, сборщику никак не удавалось собрать налог более чем с двоих — Ко Си и Но Си, которые были до того похожи друг на друга, что злосчастный чиновник долго пребывал в приятном заблуждении, будто заставил Ко Си заплатить дважды, а потому имеет полное право утаить от казны половину сбора!
Эта проделка снискала Ко Си симпатии всего поселка — вероятно, потому, что калифорнийцы большие охотники до шуток и к тому же убеждены, что, «надувая правительство, надуваешь лишь самого себя». Однако не всегда эти симпатии были единодушны.
Как-то вечером я зашел в распивочную нашего лучшего салуна, который в то же время считался и лучшим домом в поселке уже потому, что тут была кое-какая обстановка и уют. Только что начались дожди, но все окна были распахнуты настежь: юго-западный пассат приносил прохладу даже в наш далекий горный поселок. Тем не менее в большой печке посреди комнаты был разведен огонь, и все посетители сидели возле нее, задрав ноги на железную решетку, окружавшую печь. Пар так и валил от мокрых сапог. Людей привлекало не само тепло, а возможность посидеть и поболтать у огня, в том таинственном кружке света, который так льстит стадному инстинкту человека. Однако компания, в которую я попал, была отнюдь не из веселых и по большей части хранила молчание, лишь изредка нарушаемое вздохом, позевыванием, пущенным сквозь зубы ругательством или просто беспокойным поерзыванием на месте. Между тем ни положение в поселке, ни состояние личных дел каждого из присутствующих не давали оснований для такого уныния. Как ни странно, объяснялось оно тем, что эти люди все как один страдали несварением желудка.