После нескончаемой трапезы нам показали парадную спальню с нарядными кроватями, одеялами и толстыми подушками, заправленными в отделанные кружевами пододеяльники и такие же наволочки. Я вежливо отвечала на вопросы, но валилась с ног от усталости. Едва задернув зеленый полог, я словно провалилась в бездну.
На следующий день мы добрались до города — население его, судя по справочнику, составляло сорок пять тысяч жителей. Я удивилась тому, что он был лишь немногим больше Леувардена, ведь я ожидала чего-то иного. Папа вскоре отправился в кофейную, а мы с Яном, чтобы не замерзнуть, принялись хлопать себя по бокам.
— Сделаем пересадку возле Грооте Маркт[7], — сказал появившийся папа. — Мои друзья, семейство Шнейтахеров, живут в шикарном квартале города.
Папа собирался сделать заем у Шнейтахеров и был доволен тем, что они живут в окружении богачей.
Юстина Шнейтахер была моложе меня на пять дней и на дюйм ниже. Встретившись в жарко натопленной прихожей их большого дома, мы решили подружиться. Ее брат, который был старше Яна, увел его с собой, оставив нас с Юстиной в обществе женщин семейства Шнейтахеров.
Все они улыбались и крепко обнимали нас. По их словам, минхеер Шнейтахер говорил по-немецки, по-русски, по-польски, по-английски, знал скандинавские языки, но не разумел французского языка, который, как выяснилось, изучает и Юстина.
— Ты читала Коллет? — спросила у меня по-французски Юстина.
— Нет, — ответила я. — Но мне бы хотелось ее прочесть.
— Я дам тебе почитать «Клодину». Дерзкая книга, но написана превосходно.
— Если книга написана превосходно, ничего не имею против того, что она дерзкая, — отозвалась я на нашем Тайном Языке.
— Хихоньки да хахоньки, — заметила одна из тетушек.
— Хахоньки да хихоньки, — отозвалась другая.
Мы расхохотались, рассмеялись и тетушки. Никогда еще мне не доводилось встречать таких добрых и веселых людей.
Нам с Юстиной захотелось погулять по городу, но ее мать стала возражать, заявив, что мне следует отдохнуть.
— Подумай, как далеко ей пришлось добираться!
— Я ничуточки не устала! — похвалялась я. — Кататься на коньках — одно удовольствие.
Мама взяла с меня обещание сходить в библиотеку университета Гронингена, чтобы взглянуть на принадлежавший Эразму Роттердамскому экземпляр Нового Завета с пометками на полях, сделанными рукой самого Лютера. Но я не посмела попросить об этом Юстину. К тому же евреи не очень-то любят читать Новый Завет. И мы с ней, закутавшись потеплей и треща, как сороки, прошлись по знаменитой Рыночной площади и осмотрели готический собор.