— Monsieur le President[121], — проговорила она, покорно склонив голову, — мэтр Морнэ, я почтительно заявляю, что отказываюсь назвать имя господина, не имеющего ни малейшего отношения к данному делу, кроме того, что он был вхож в мою спальню.
Подняв ладонь, вперед подался Шатерен, сын адвоката, воспитанный на принципах чести и справедливости. Он вовсе не был жалким, слабовольным человеком, каким казался на первый взгляд, хотя в его характере присутствовала известная нерешительность.
— Неужели вы не понимаете, что речь идет о вашей жизни?
Мата Хари кивнула головой, не допуская и мысли, что ей могут вынести смертный приговор.
— Итак, когда вы сбежали в Голландию… — продолжал Морнэ, сердито смотря на подсудимую.
— Сбежала? Должна сообщить вам, сударь, что я голландка. И моя единственная дочь живет в Голландии.
— У вас и там были… друзья?
— Естественно. Я настоящая космополитка. У меня повсюду друзья, даже на родине!
Бушардон с трудом удержался от смеха.
— И в их числе офицеры немецкой разведки.
— Возможно. Я не выведываю у мужчины его тайны. Не задаю вопрос, кого он больше любит — жену ли меня, и не спрашиваю, не прячет ли он под плащом кинжал. Национальность его меня тоже не интересует, сударь. Мне не важно, кто он — голландец, испанец, немец, француз или даже ирландец. Для женщины мужчины разных национальностей похожи друг на друга.
— Благодарю вас за столь ценную информацию, — саркастически заметил Морнэ. — Нас не интересует ваш альков как таковой. К чему похваляться своими подвигами. Но не было ли в числе ваших друзей вражеского агента по фамилии фон Штейер или герр Кремер?
— Друзей, а не любовников? Что ж, эти фамилии мне знакомы. Вполне возможно. — Мата Хари сделала вид, что припоминает. — Вокруг меня всегда крутились немцы. Но неужели речь идет о картофельном магнате Кремере? Неужели он торговал не только картошкой, но и секретами?
— Боши используют в своих целях не только женщин легкого поведения, но и коммерсантов.
Тут вмешался Сомпру. Пожирая подсудимую ледяным пронзительным взглядом, он пролаял:
— Вы посещали немецкую шпионскую школу в Антверпене, Мата Хари?
После того как Бушардон повторил приятелю заданный ей вопрос, голландец замолчал, раскуривая трубку. По коже пробежала ледяная дрожь, и мошонка съежилась.
— И что же она ответила? — полюбопытствовал барон. Этот опасный, неожиданный вопрос, должно быть, застал Мата Хари врасплох, как и его самого.
— Школу я перестала посещать в 1894 году, — с легкой улыбкой ответила подсудимая. — Меня с позором выгнали из нее, когда мне исполнилось шестнадцать лет.