— Убытками? О чем вы, граф?
— О конкуренции. Абудагцы везут с юга товары, а потом продают их в наших же северных провинциях. А жемчуг? Большая часть торговли жемчугом сосредоточена в руках абудагцев и гномов.
— Это действительно так? — спросил слегка обеспокоенный император.
— Еще бы! На словах в фактории жемчуг продают всем, но почему-то большая его часть оказывается совсем не в тех руках, что хотелось бы нам. А этот выскочка, виконт, появившийся неизвестно откуда? Он перетаскивает корабли из реки в реку и набивает свои карманы. О том, что наши купцы несут убытки, он и думать не желает.
— Да, но с Абудагом нам ссориться не с руки. Не предлагаешь же ты закрыть волок?
— Нет. Это нецелесообразно. Хотя этот виконт неприлично разбогател.
— Один из виконтов разбогател, что здесь такого. Империи это только на пользу.
— Это создает нездоровый ажиотаж среди других. А герцог Фагуа?
— А что герцог? — поинтересовался император.
— Его влияние усиливается, и это не может не беспокоить меня, как верного подданного вашего императорского величества. Золото буквально рекой течет в казну Фагуа. Не удивлюсь, если скоро его казна станет больше императорской. При его титуле это очень опасное сочетание. Одни дворяне герцогства воздают хвалу своему сюзерену, но другие ропщут.
— Как «ропщут»? — удивился император.
— Разумеется не все, но недовольные есть.
— Можешь назвать имена?
— Это не так явно, ваше императорское величество. Слово здесь, реплика там. Нельзя сказать однозначно, что кто-то чем-то недоволен, но общая направленность настроений вызывает опасения. Спокойствие империи — слишком хрупкая вещь, поколебать его несложно. Сир, вы должны принять незамедлительные меры.
— Ты думаешь? И какие меры кажутся тебе необходимыми?
— Меры, которые позволили бы ограничить влияние герцога и некоторых его сторонников.
— Мне кажется, граф, вы преувеличиваете. Не все так плохо. Фагуа — верный подданный короны, и рост его влияния идет только на пользу империи.
— Может быть. Это всего лишь мое мнение, но прошу заметить, мнение патриота и вашего горячего сторонника.
— Я ценю подобную преданность, граф. Но мнение — это всего лишь мнение. Я не могу обвинить герцога на основании таких хлипких доводов.
— Обвинить его светлость? — с притворным ужасом воскликнул граф Остер. — Мне бы такого и в голову никогда не пришло! Я всего лишь высказал обеспокоенность развитием событий, и только.
— Я рад, что ты стоишь на страже интересов империи. Но если бы ты мог сказать что-то более конкретное…
— Увы, сир, я не располагаю фактами, — печально сказал Остер.