Виктор не сомневался, что сумеет их всех посадить на корабли, предоставляемые великим князем. Иные хозяева только руки от радости потрут: ведь чем быстрее заполнятся свободные места на палубах, тем меньше семей уйдет от них. А тут по всему выходило, что один корабль почти полностью заполнят его люди. Опять же большое количество холопов ему выгодно, ведь они не подпадали под закон Миролюба, который даровал свободу только тем, кто добровольно изъявил желание переселиться в Новый Свет. Эти ехали по воле своего хозяина, а значит, и там оставались холопами. Эдак у него должно оказаться наибольшее количество душ, а с таким человеком уж и считаться придется, что будет выгодно и его холопам.
Было дело, Виктор задумался о том, чем же он лучше других. Ведь, по сути, он поступал ничуть не лучше, чем поступали с ним. Но, наверное, натура человеческая такова. Пока касается тебя, ты недоволен, ершишься, ругаешься, в бессилии сжимаешь кулаки и думаешь, что весь мир ополчился против тебя. Но вот приходит твой черед — и сам поступаешь точно так же, потому что иного пути просто не видишь. Можно ли этим оправдаться? Наверное, нет. Вот только правда у каждого своя. Виктор считал себя правым, потому что на сегодняшний день те, кто пошел за ним, выиграли во всем, а добровольно с ним оказалась лишь семья Сохатовых. Ватажников, тех вообще силой пришлось склонять, но сегодня, имея возможность покинуть его, все они предпочли остаться и отправиться за океан. Исключение — первая семья Богдана и жена с дочерью самого Виктора, но тут вмешалась война, форсмажор, так сказать. Поэтому он не сомневался, что сможет обеспечить крестьянам куда лучшую жизнь, чем нынешнее их бытие, в свою очередь, эта уверенность помогала ему продолжать считать себя правым.
Приютнинцы уже знали, что он за человек, этим же, из глухой деревеньки, все чин чином разъяснял Богдан. Вот он, мол, я: и в холопстве не бедствовал, и вольный нынче, и женку мою с детьми сын выкупил на деньги, дарованные Добролюбом работнику своему за службу верную. Крестьяне опасливо и как бы между делом старались подступиться к Горазду и исподволь вызнать у него, не брехня ли. Бабы вились возле Беляны, вызнавая, правда ли. По всему выходило, что обмана нет. И если сказал новый хозяин, что при доброй работе через пять лет смогут выкупиться, значит, так и будет. Не будь этого, глядишь, осенили бы себя крестом и подались бы в бега на Длань: там-то опасно, но земля славенская.
Восполняя недостачу рабочих рук, пришлось приставить к делу ватажников. Те помялись, но потом все же принялись за давно позабытый физический труд. Да, братцы, это вам не в казаков-разбойников играть. Не сказать, что парни прозябали в лени, трудиться им приходилось изрядно, да только это иной труд: работа на лесоповале и строительстве сильно отличается от тренировок и марш-бросков. Но Виктор заверил их, что как только в них надобность отпадет, примутся они за давно привычные занятия. Он ни на минуту не забывал, куда именно они отправляются, и понимал, что стоящие бойцы там будут нужны ничуть не меньше, чем крестьяне, а значит, сноровку им терять никак нельзя.