В принципе, со слов Ярослава, все выглядело относительно неплохо.
— Что-то все равно не так, — с сомнением сказал Егор. — Рассказываешь красиво, но вокруг я что-то не вижу счастливых людей, занятых возрождением города.
— Как объясняет отец Прокопий, — с грустной улыбкой ответил Ярослав, — так и рассказываю. На самом деле, разумеется, есть масса нюансов.
Одичавших собак, медведей и волков бродящих по городу охрана худо-бедно отгоняла. Хуже обстояло дело с людьми, не желавшими присоединяться к Уралобургу и выносившими съестные припасы и ценные вещи из магазинов и домов, которые власти нового города уже считали своими. Несколько стычек привели к тому, что на улицах стали появляться первые баррикады и блокпосты, а возле каждого ценного объекта помещалась охрана. Число любителей поживиться уралобуржским добром быстро пошло на убыль, зато в окрестностях завелось несколько наглых банд, как правило, оккупировавших крупные торговые центры и державших свои территории. Банды не желали подчиняться властям и даже имели наглость оспаривать право занимать центр города и строить новое общество. Одиночек, не согласных вставать под знамя Уралобурга, вокруг тоже хватало. Для борьбы с ними была создана «народная дружина». Ее патрули стали все чаще заходить на улицы, прилегающие к официальным территориям Уралобурга.
Но главное, заключалось не в этом.
И без того непростую ситуацию усугубили странные создания, которые вскоре стали появляться из стены света, перегородившей центральный проспект города.
— Так эта желтая мембрана все-таки есть! — удивился Егор. — Я думал, она уже исчезла. Не видел от Плотинки.
— А издалека ее и не видно, — объяснил Ярослав. — Только когда поближе подходишь, начинаешь замечать свечение.
— О как. А эти… странные создания — кто они такие?
— Трудно объяснить, — замялся Ярослав. — Не увидишь — не поймешь. А то и не поверишь… Что-то вроде собаки, но черные, будто сажей их обмазали. И мерцает желтым. А сзади еще шлейф светящийся тянется. Я один раз видел, издалека. Это… — он поискал слово, — это жутко.
Сначала роль желтой стены в происходящем была неясна. Несколько человек, решившихся пройти сквозь нее, назад не вернулись. Веревка, которой обвязался последний доброволец перед тем, как шагнуть в мерцающую пелену, вспыхнула желтым огнем и превратилась в облачко легкой пыли в руках тех, кто ее держал. Через пару дней из стены выбрался слепой сумасшедший. Он что-то несвязно выкрикивал, проклинал всех на свете, громко плакал, а на все попытки завязать с ним беседу, сыпал проклятиями и пытался достать собеседника длинной суковатой палкой. Ночью его растерзали звери.