Госпожу Бартолотти его слова заинтересовали.
— Скажи-ка, а как же тебя готовили? Как это происходит. И кто тебя готовил? — спросила она.
Конрад молчал.
— У тебя там был учитель? Или тебя готовили рабочие? А ты все ли время был такой сморщенный? Извини, я хотела… хотела сказать… такой сухой, как до питательного раствора?
Конрад продолжал молчать.
— Тебе неприятно об этом говорить?
Наконец он сказал:
— Я должен говорить об этом только в случае крайней необходимости. А это крайняя необходимость?
— Нет, такой необходимости нет! — ответила госпожа Бартолотти.
Потом начала вспоминать, что она пела в детстве.
Самой первой она вспомнила песенку: «Кто прикатил на вокзал этот сыр?» — но больше не знала ни одной строчки. Тогда вспомнила: «Мой попугай, господин, ест только марципаны» — и снова дальше забыла.
Потом госпожа Бартолотти вспомнила:
А вот идет Лолита,
Вся в шелках летом,
Вся в мехах зимой,
сладкая, как изюм.
Но вдруг спохватилась, что все это не детские песенки, а модные куплеты, которые взрослые пели, когда она сама была еще ребенком. Наконец она вспомнила настоящие детские песенки: «На озере Чад двенадцать девчат купают утят», «А на дне, а на дне ловит баба окуней», «В кондитерской я и ты съедим все торты».
Госпожа Бартолотти допевала одну песенку и начинала другую, и становилась все веселой. Запела она также «Солдаты за погребом стреляют горохом».
А когда завела песню про господина Маера и его тетку и дошла до слов: «Приплелся господин Маер ночью домой», то заметила, что Конрад все больше бледнел. Но подумала: «Следующий куплет еще смешнее, он его наверняка развеселит». Поэтому запела:
И в миг на канистре
вверх он взлетел.
Подумали французы:
«Наверно, цеппелин!»
Быстро за винтовки
схватились они,
и выстрелами сбили
сердешному штаны.
Конрад побелел, как стена. Госпожа Бартолотти увидела, как он побелел, и, чтобы отвлечь его, запела: «Сидит господин в туалете, играет марш на кларнете».
Тогда Конрад заплакал.
— Конрад, что случилось? — Госпожа Бартолотти вскочила со скамеечки, вытащила платок из кармана штанов и вытерла мальчику слезы.
Он, всхлипывая, произнес:
— Я плачу, потому что не знаю, что мне делать. Семилетний мальчик должен внимательно слушать, когда его мать что-то говорит, рассказывает или поёт. Но семилетний мальчик должен немедленно перестать слушать, когда говорят, рассказывают или поют что-то непристойное.
— Разве я пою что-то непристойное? — перепугалась госпожа Бартолотти.
Конрад кивнул. Госпожа Бартолотти поклялась, что никогда больше не будет говорить и петь ничего неприличного. И Конрад перестал плакать.