― Так, так.
― Дело это он закончил поимкой и осуждением водителя грузовика, наехавшего на жену бриллиантщика. Его посадили на несколько лет. Дело закрыли. Но он не просидел и месяца. Умер от ножевого ранения. И вдруг, через год, перед самым повышением в звании, Василий Петрович погибает при тех же обстоятельствах, что и жена этого торговца алмазами.
Теперь вы понимаете, Игорь Семенович, всю тонкость возложенной на меня задачи? – Мартынов с гордостью посмотрел на босса и встретил холодный изучающий взгляд.
― Продолжайте.
― Ведь не верите же вы в Случайность преступления! – он выделил голосом слово Случайность,– Всё здесь выглядит продуманным и подстроенным…
― И чем тогда закончили дело? Ну, это, о гибели Василия Петровича.
― Тем же. Водителя грузовика в тюрьму, Тищенко на кладбище. Дело закрыли.
― А вы полагаете, Андрей Степанович, не надо было закрывать?
― Кому–то было надо…– он как бы заговорщицки подмигнул боссу.
Тому это очень не понравилось. «Что за панибратство, идиот!»
― Кому же?
―Это я скоро узнаю.
― А откуда у тебя, Андрей Степанович, такие подробности о деле Тищенко? Столько лет прошло.
― От его дочери.
― Допрашивал?
― Нет, сама призналась. Вера Васильевна – моя жена.
Он твердо и чуть нагло посмотрел в глаза растерявшемуся начальнику. Наступила пауза.
― Игорь Семенович, надо срочно санкционировать арест Артура Фридланда и всего семейства, – выпрямился на стуле следователь Мартынов.
― Выполняйте задание! Я позабочусь о формальностях.
Когда Мартынов вышел, наделенный полномочиями, полковник Барсин поднялся и прошел к шкафчику из орехового дерева. За дверцей стояли бутылки с дорогими напитками из Франции, Шотландии, Англии. Полковник предпочитал шотландскому виски выдержанный Реми Мартен. К виски он не привык, а вот хороший коньяк, который, конечно, не мог сравниться ни с каким армянским, молдавским или азербайджанским, он уважал.
«Черт возьми!», – в сердцах пробормотал полковник,– «Один про Фому, другой про Ерему».
Он плеснул из бутылки в хрустальный бокал коньяку, отмерил на глаз, добавил, вернул бутылку на место, вдохнул аромат напитка, сделал глоток и, подержав чуть во рту обжигающую нёбо жидкость, проглотил. Подойдя к окну, он отодвинул тяжелые занавески и выглянул на улицу. Холодно и снежно. Занимался серый день.
«Этот Мартынов, похоже, жеребец приглуповатый, но опасен! Гляди настучит на тебя начальству, а потом и обойдет по кривой и сам же на твоё место сядет. А с другой стороны этот Юрка Карп. Правдоискатель. Ходячая совесть. Точно с Луны свалился. Законность, истина! А времена нынче какие? Базар цену диктует! На что спрос, на то и цена. Вон Политковская, Листьев, да ещё с десяток пулю заработали на правдоискании… Тошнит. А с другой стороны, жить то хочется!» – он отпил ещё из бокала,– «Юрка, впрочем, человек надежный, старый корень, да и умен, а этот чистый жеребец, однако, опасен…»